Фанфик по "Хеталии"

[Junigatsu]

Название: Рождество на двоих
Автор: Junigatsu
Бета: Junigatsu
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Пейринг: Альфред Ф.Джонс/Артур Кёркленд (US/Uk)
Жанр: юмор, романтика
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Himaruya Hidekazu
Предупреждения: нет
От автора: Они идиоты. Писалось для Крису, еще одного любимого кохая

Фанфик написан по заказу на два арта: Первая часть

Вторая часть

Есть некоторые несоответствия в фике

Рождество на двоих

Часть один

– Объясни мне, наконец, какого чёрта я тут делаю?!
– Спокойнее, mon ami. Нервные клетки не восстанавливаются, ты же знаешь.
– Тебя не спрашивал, проклятый виносос! И убери от меня свои извращенские лапы, пока я их не оторвал!
– Что такое, мой милый? Ты стесняешь любви старшего братика? – Франциск демонстративно обхватил одной рукой талию Артура, прижимая к себе, а другой попытался развернуть его лицо к своему.
– Отпусти меня, придурок!! – Кёркленд ярко вспыхнул, когда заметил, что на них подозрительно косятся прохожие. Одна женщина даже подтащила сына к себе поближе, быстро пробегая мимо них. Ещё никогда Артуру не было так стыдно. А во всём виноват чёртов пьяница! Англичанин упёрся ладонями в физиономию раздражающего Франциска и максимально отклонился назад, пытаясь вырваться из лап француза. Их противостояние сопровождалось пыхтением с обеих сторон и тихими ругательствами Артура.
Зона отчуждения расширилась до двух метров.
– Ну что ты, всего один поцелуйчик… – Бонфуа вытянул губы влажной трубочкой, и Кёркленд содрогнулся, ещё яростнее вырываясь. Когда-нибудь он убьёт этого француза, и никакое мирное соглашение не остановит его!
– Ах ты, мерзкий!.. – Как только Артур собрался высказать о заклятом враге всё, что думает, его прервал до боли знакомый радостный возглас:
– Ребята! А что это вы делаете? А можно с вами?!
Англичанин скрипнул зубами – Альфред Ф. Джонс собственной наглой и безмозглой персоной, с вечной улыбкой и растрепанными волосами. А ведь день начинался так чудесно, пока его не притащили сюда для… Кстати, для чего?
Франциск отпустил сразу отпрыгнувшего в сторону Артура и принял пафосную позу, взбив рукой пышные локоны.
– Тебе ещё рано знать, чем могут заниматься два взрослых и любящих друг друга человека. Вот лет через сто…
– Это кто здесь любящие?! – Взбешённый англичанин сделал попытку пнуть наглого и раздражающего Бонфуа по голени, но был перехвачен Джонсом. Тот весело засмеялся у самого уха, опалив висок тёплым дыханием, и оттащил Артура в сторону, крепко сжимая руками плечи. Кёркленд нервно сбросил его ладони – в последнее время он странно себя чувствовал вблизи от Альфреда. Может, его прокляли? Надо будет провести ритуал очищения, когда вернётся домой. Он совершенно не хотел стать таким же безмозглым, как некий американец.
Артур отвернулся от «союзников» и одёрнул пальто, незаметно подышав на замёрзшие руки. Погода значительно испортилась, и метеорологи обещали в ближайшую неделю похолодание и даже снег. Спеша на встречу, он совершенно забыл про перчатки и шарф, и теперь чувствовал себя минимум как в России. Поскорее бы закончилось всё это непонятное собрание. И вообще, почему они не могли собраться в тёплом помещении, за чашкой чая, а вместо этого припёрлись непонятно куда?!
Артур подавил порыв накричать на кривляющегося Франциска и как можно более ровным голосом спросил:
– Ну, так и зачем мы здесь?
– А я разве не сказал? – Француз коварно ухмыльнулся и сладко пропел: – Мы пришли выбирать подарки, mon ami. На Рождество. Которое, к твоему сведению, уже завтра.
Англичанин застыл. Он очень надеялся, что ослышался. Что ему всего лишь показалось, как виносос сказал что-то про подарки и Рождество. Что его не вытащили из дома в чёртов холод только затем, чтобы он шлялся уйму времени по забитым людьми магазинам, оттоптал себе ноги и окончательно замёрз.
Он убьёт Бонфуа.
– Я возвращаюсь домой, – бросил Артур ледяным тоном и развернулся в сторону главной улицы. Будет чудом, если он сможет поймать в это время такси.
– Никуда ты не пойдёшь, – доверительно сообщил Франциск, обхватывая Артура рукой. Как можно более томным голосом добавил, приблизив губы к уху Кёркленда: – Ты же не бросишь меня, а, hunny?
У Артура по спине прошли мурашки: подобные шутки Бонфуа всегда выводили его из себя, и хотелось расквасить бабнику нос. Когда-нибудь англичанин не сдержится и исполнит это своё желание, а потом заснимет получившееся на фотоаппарат и повесит фото на стену – хорошее лекарство от скуки.
– Эй-эй, а я сейчас за тем домом видел Бриджит Бардо ! Кажется, она собралась раздавать автографы! – Голос Джонса, подозрительно молчавшего до этого, оглушил Артура и заставил болезненно поморщиться. Когда Альфред хотел, он мог быть невыносимо громким. Франциск мгновенно отцепился от Кёркленда, просиял лицом и со сладкой улыбкой умчался в указанную Джонсом сторону, на ходу крикнув, чтобы его подождали. Артур облегчённо выдохнул – теперь никто не помешает ему вернуться домой. Ну, так он думал.
Неожиданно Альфред схватил англичанина за локоть и потащил в сторону, противоположную той, куда убежал Бонфуа. Артур попытался что-то сказать, но его больно толкнул плечом какой-то мужчина, и слова застряли в горле. Количество встречных прохожих увеличивалось, места для свободных манёвров становилось меньше, а глупый американец всё быстрее тащил его куда-то. Кёркленд уже не мог спокойно дышать – воздух колючими иголками впивался в горло и кожу, глаза начали слезиться, и пришлось прищурить их, отчего видимость значительно ухудшилась. А Джонс только прибавил скорость, переходя уже на бег.
– Ст… Альф!.. – Артур попытался окликнуть американца, но подавился воздухом. Место, за которое его держал Джонс, болело и обещало наградить на следующий день синяком. Ноги в неприспособленных для бега ботинках начали противно ныть, да ещё и поскальзывались на каждом шагу. Кёркленд мельком удивился, как до сих пор не встретился носом с асфальтом – при таком то беге и поверхности. Он уже выдохся и мечтал только об остановке и возможности нормально дышать.
Внезапно Джонс резко повернул в сторону, да так, что по инерции Артур смог сделать ещё шаг, прежде чем его кинуло вправо. Он больно задел плечом стену, и если бы не придерживающий за локоть Альфред, то впечатался бы в неё лицом.
– Ты в порядке? – Кажется, Джонс спросил с искренним беспокойством, но Артура волновало в данный момент одно: процесс восстановления дыхания.
– Ты!.. Ты хоть соображаешь, что делаешь?! – смог, наконец, выговорить англичанин, делая глубокий вдох и несколько секунд не выдыхая. Коленки тряслись, и он опёрся боком на стену, вырвав руку из хватки американца. Тот послушно засунул ладони в карманы куртки и широко и беззаботно улыбнулся.
– Я тебя похитил!
Кёркленд удивлённо уставился на парня напротив, пытаясь понять, шутит тот или нет. В голове быстро мелькнула мысль: «Он всё-таки решил действовать открыто?..» От вероятной войны с Америкой тело пробила дрожь, а сердце защемило. Он сейчас не в том состоянии, чтобы вести многомиллионные сражения; экономика, общество, политика – всё это не готово, чёрт возьми, совершенно не готово!..
– Я же герой! А герои должны спасать принцесс от чудовищ!
Артур вгляделся в улыбающееся лицо Альфреда и почувствовал, что напряжение, сковавшее его минуту назад, медленно проходит. Он слишком хорошо знает Джонса, чтобы не заметить истинных намерений по взгляду и жестам. Сейчас глупый американец довольно щурился, посмеиваясь. Кажется, он совершенно доволен собой и миром и не подозревает, что из-за него пришлось пережить Кёркленду. Безмозглый бургероед, что тут сделаешь?
– Это кого ты назвал принцессой?! – запоздало возмутился Артур, но без обычного запала. Собственная реакция на возможную войну с Альфредом несказанно удивила его. Он же вроде как должен всегда быть готовым к неожиданным нападкам со стороны Америки, в ответ посылать своих шпионов и искать слабые места противника. Но даже мысль об изоляции от Джонса неприятно отозвалась в сердце. Это было… странно, и Артур не уверен, что хочет знать причину этого ощущения.
Чтобы как-то отвлечь себя от подобных мыслей, Артур огляделся. Джонс затащил его в какой-то проход между домами. По той улице, откуда они свернули, неиссякаемым потоком продолжали идти прохожие, совершенно не обращающие внимания на двух молодых людей, стоящих в тесном коридорчике. Несмотря на вечернее время и низкую температуру воздуха, желающих посетить магазины и выбрать подарки оставалось предостаточно. Все они раздражали англичанина: своими фигурами, сливающимися в одно цветное пятно, голосами, переходящими в жужжащий монотонный звук.
Своим желанием быть любимыми.
Кёркленд отвернулся.
– Ну и зачем ты меня сюда приволок? – недовольно проворчал Артур, подозрительно косясь на Альфреда. – Если у тебя ничего нет, то я пошёл домой.
– Сейчас, сейчас, подожди! – Джонс расстегнул молнию на куртке и зашарил рукой за пазухой, пытаясь что-то вытащить. Кёркленд заинтересованно следил за его движениями. Вскоре взгляду предстал бумажный упаковочный пакет каких-то немыслимых ярких расцветок – вполне в духе американца. Он выглядел слегка раздутым, и Артур подумал, что только этот кретин мог засунуть его под куртку. Альфред протянул пакет англичанину и довольно сообщил:
– Вот. Это тебе.
Артур удивлённо приподнял бровь, осторожно беря подношение. На вес пакет оказался весьма тяжёлым, и на мгновение Кёркленд засомневался: а не отдать ли его обратно? Хорошо зная Джонса, он так же мог ожидать какой-нибудь бесполезной или хуже того – страшной вещи. На всякий случай он спросил:
– Это что?
– Открой, – с улыбкой ответил Альфред. Он нетерпеливо перебегал взглядом с пакета в руках Артура на его лицо. Как ребёнок, подумал Кёркленд. Не повзрослевший родной ребёнок…
Всё ещё сомневаясь, он приоткрыл края пакета и заглянул внутрь, но из-за плохого освещения не смог ничего толком разглядеть. Тогда Артур медленно опустил руку, нащупывая какую-то ткань, подцепил её и потянул наружу. Озябшие, почти не двигающиеся пальцы плохо различали, из какого материала сделана ткань, но вроде бы это был шёлк или что-то другое, близкое к нему. Артур разводил руки, вытаскивая врученную вещь, пока она не выскользнула из пакета. Он сделал шаг к главной улице, чтобы рассмотреть её.
Это оказался платок. Большой. В виде британского флага. Большой тяжёлый шёлковый платок с флагом его собственной страны. Артур изумлённо водил взглядом по полоскам и складкам, пытаясь осмыслить ситуацию. Опустил до этого поднятые руки и поверх ткани посмотрел на Джонса. Тот внимательно следил за лицом Кёркленда, отслеживая все проявления эмоций, и казался нервничающим и взволнованным. На невысказанный вслух вопрос ответил, неожиданно смутившись и покраснев:
– Это подарок на Рождество. – Выдавил слабую и беззащитную улыбку, несмело смотря на Артура. Потом, будто оправдываясь, затараторил: – Я знаю, что Рождество завтра и ты совсем не любишь получать подарки, но я подумал, что, может быть, в этот раз ты обрадуешься, вот и купил его. Хотел подарить завтра, всё как положено, но увидел, что ты сегодня без шарфа, а ведь его можно использовать как шарф!.. Вот и решил подарить сейчас, чтобы ты надел его и не простудился! – У Альфреда, наконец, закончилось дыхание, и он на несколько секунд замолчал. Потом осторожно спросил: – Тебе нравится?
– Д-да… – выдавил из себя Артур. Он был потрясён, и не мог определить, чем больше. Тем, что ему подарили вещь с его же флагом (что, по сути, делает подарок минимум глупым), тем, что этот подарок сделал Джонс – существо, совершенно не придерживающееся каких-либо социальных правил и законов, или тем, что этот же самый Джонс заметил такое явление, как замерзающий англичанин. Или, быть может, видом смутившегося и неуверенного Альфреда Ф. Джонса, Великого Героя. Последнее, кстати говоря, прочно засело в голове Кёркленда и категорически не желало исчезать.
Американец просиял лицом, широко улыбнулся и беззаботно рассмеялся, закинув руки за голову.
– Ува-а-а, а я так испугался, что тебе не понравится, и ты придушишь меня этим же платком! – У Артура рефлекторно сжался кулак на столь нелестную характеристику себя, но он сдержался. Не очень хорошо пачкать подарок чужой кровью. – Давай, примерь его!
Кёркленд на мгновение заколебался: не слишком ли глупо будет для него? Но всё же решился. Он аккуратно сложил подарок пополам, взявшись за концы, потом закинул получившееся подобие шарфа на шею и попытался завязать узлом. Непослушные пальцы отказывались просовывать один конец через другой, и Артур чертыхнулся. Он никогда бы не подумал, что не сможет завязать шарф. Какой позор.
Впереди раздался смешок Альфреда, а затем его голос:
– Давай помогу.
Артур вскинул голову, собираясь высказать всё о «недоумках, у которых по счастливой случайности есть перчатки», но слова не успели слететь с губ. Альфред сделал шаг к нему и как-то неожиданно занял собой всё пространство. Он оказался настолько близко, что англичанин рефлекторно попятился, увеличивая расстояние между ними. Но спиной тут же упёрся в стену и через ткань пальто и рубашки чувствовал её холод. Ощущение дискомфорта завладело Артуром; ему хотелось появиться где-нибудь в совершенно другом месте, а не в тёмном тесном закоулке наедине с парнем.
А вот Джонс, кажется, не испытывал совершенно никакого дискомфорта, и его ничуть не волновало пересечение личного пространства Артура. Он стоял ближе, чем позволяют в таких ситуациях приличия, своим дыханием задевая волосы на лбу Кёркленда. Альфред развязал неудавшийся узел и обмотал платок вокруг шеи англичанина, аккуратно разглаживая концы за его плечами. При этом получилось почти интимное объятие, от которого у Артура противно потянуло внизу живота. Он стоял, прижатый к стене вымахавшим Джонсом, и практически не дышал, потому что дыхание перехватывало, а в коленках появилась слабость. Но Кёркленд не замечал всего этого. Плечи и руки Джонса закрыли весь мир вокруг Артура, а он видел только одно – тронутые улыбкой губы прямо напротив своих глаз. Разница в росте сыграла с ним злую шутку.
Он пялится на губы парня, зазвенела мысль в голове Кёркленда. Ты пялишься на губы Джонса, идиот! – кричало сознание, трепыхаясь птицей. Артур осознавал происходящее, но в то же время не мог пошевелиться, будто загипнотизированный смотрел на улыбающийся рот. Он мог видеть потрескавшуюся от холода кожу, и бороздки, наверняка кровоточащие, и почти зажившую ранку на нижней губе. А ещё он заметил лёгкую небритость на подбородке и щеках. «Мог бы и тщательнее следить за внешностью», – на автомате сделал замечание Артур. Даже в столь смущающей ситуации он всегда готов найти причину поддеть Джонса.
– Ну вот. – Альфред сделал шаг назад и улыбнулся, с гордостью – будто шарф повязал на шею Статуи Свободы, а не Кёркленда – рассматривая собственный подарок. Артур смог вздохнуть полной грудью и попытаться не выглядеть смущённым и сбитым с толку, но краска всё равно набежала на лицо, отчего не сумевший сдержаться американец хихикнул. Кажется, он стал ещё довольнее. Артур кинул на него злобный взгляд, досадуя на себя за глупое поведение, не достойное джентльмена. И вообще, во всём виноват светловолосый придурок!
– Спасибо, – с демонстративной безразличностью поблагодарил Кёркленд. На самом деле он был польщён тем фактом, что Джонс выбирал подарок специально для него, хотя и такой глупый и бесполезный. Но быстрее Россия захватит весь мир, чем он признается в этом бургероеду.
– Тебе следует почаще быть таким милым, Арти. Тогда твои брови будут казаться гораздо тоньше.
Нет, он берёт назад все свои хорошие мысли о чёртовом американце!
– Мои брови тебя не касаются, придурок! – прорычал Артур. «Я не врежу ему, я не врежу ему…»
– Почему же? – радостно спросил Альфред, буквально лучась довольством. – Твои брови тоже весьма милые и привлекательные. На мой взгляд, немного гуще, чем должно быть, но…Эй, Арти, ты куда?! – крикнул он в спину быстро уходящего англичанина.
– Не называй меня Арти!! – Артур выскочил на оживлённую улицу и попытался слиться с толпой, впрочем, безуспешно – за рукав пальто уцепился Альфред.
– Да ладно тебе! – беззаботно произнёс Джонс. – Мы же знаем друг друга кучу время!
– Времени, – поправил Кёркленд.
– Что?
– «Кучу времени». И вообще, правильнее будет: «Мы знаем друг друга долгое время» или «много лет». Не погань мой язык.
Сбоку не ответили, и удивлённый Кёркленд покосился на Альфреда. Тот смотрел на него с выражением «ну ты и зану-у-у-уда…» Артур фыркнул себе под нос.
– Ну, так и куда мы идём? – Джонс по-детски болтал в воздухе руками, с интересом рассматривая прохожих. Артур с завистью посмотрел на его ладони – глупый американец даже не осознаёт, какое счастье имеет в виде перчаток. Самому Кёркленду приходилось сжимать кулаки и втягивать в рукава пальто в попытке хотя бы минимально защитить их от холода, потому что дизайнер как-то не предусмотрел наличие карманов.
Артур в который раз проклял свою забывчивость.
– Лично я иду в аэропорт, а ты можешь валить на все четыре стороны.
– Ну, тогда я провожу тебя!
– Я что тебе – девушка, чтобы меня провожать?!
– Да ладно тебе! А вдруг с тобой что-то случится? Ограбят или… – тут Альфред хитро ухмыльнулся. – …похитят… А тут появляюсь я – герой, и спасаю тебя! Будет весело, согласись!
Артур прищурился. Ему показалось, или только что его завуалировано назвали принцессой? Опять. Он фыркнул:
– И кто же будет ужасным драконом?
– Франциск, – моментально ответил Джонс. Улыбка пропала с его лица. Артур развеселился, представив чиби-Джонса в латах и с мечом против огнедышащего и – о ужас!– трёхглавого Бонфуа. Вспомнился русский дракон, изображение которого как-то показал ему Брагинский. Пожалуй, ради такого зрелища Кёркленд готов даже потерпеть заточение в башне. Некоторое время, разумеется.
– А ты не лишком ли молод, чтобы сражаться с таким драконом?
– Главный приз того стоит. – Непривычно серьёзный американец удивлял Артура и вызывал смешанные чувства. Как-то не в его духе с серьёзной миной на лице рассуждать о мифической ситуации. Хотя, у этого существа дома живёт инопланетянин… – И я герой, я обязательно выиграю! – неожиданно радостным голосом добавил Джонс. Англичанин испустил вздох: он всё также непредсказуем.
– Да-да… – пробормотал Артур, не желая больше развивать тему принцесс, драконов и героев. Он вдруг осознал, что они с Альфредом идут по празднично украшенной улице плечом к плечу, не спеша выходить из общей толпы, плотно облегающей их. При этом Кёркленд не чувствует неудобства и недовольства, как можно было бы ожидать. А ещё он не мог понять, почему идёт с американцем вместо того, чтобы сесть в тёплое такси и доехать сразу до аэропорта. Артур смешался, пытаясь прислушаться к своим чувствам. Несомненно, холод доставляет некоторые неудобства (а если честно – он жутко замёрз), но что-то не позволяет вот прямо сейчас сделать несколько шагов к дороге, поднять руку и поймать машину. И бросить Джонса.
«А-а-а, так вот в чём дело…» – облегчённо выдохнул англичанин. Червячок, что грыз его изнутри, удовлетворённо замер. Артур незаметно уставился на спутника. Альфред напевал себе под нос какой-то мотивчик – кажется, это был «Jingle bells» – и с лёгкой улыбкой осматривал яркие витрины, сверкающие деревья и прохожих. Исчезла его вечная дурашливость и бестолковость, и Джонс казался… домашним что ли. Артуру было удивительно уютно с таким вот американцем, и возникло совершенно дикое желание прижаться ближе к плечу или обнять. А ещё потрепать по волосам.
Желание с огромной силой жгло изнутри, и чтобы не сделать глупых и необдуманных движений, Кёркленд прижал ладони ко рту, пытаясь согреть их дыханием. Так, нужно побыстрее забыть о минутной слабости, нужно забыть! Соверши Артур что-то из того, о чём недавно подумал, и его гордости наступит конец! Определённо! Но несмотря на все увещания, желание прикоснуться к глупому американцу никуда не делось, лишь усиливаясь с каждой секундой. Кёркленд начал паниковать: пожалуй, всё же стоит поймать такси, и как можно быстрее…
Он успел сделать шаг в сторону, когда перед носом что-то неожиданно возникло, преградив путь постыдного бегства. Артур сфокусировал взгляд на предмете, а потом недоумённо посмотрел на Джонса.
– Держи. – Тот чуть качнул рукой, поторапливая Кёркленда. Артур осторожно (и когда он научится доверять американцу?..) взял предложенный предмет, сразу ощущая исходящее тепло и жёсткость ткани. Удивлённо приподнял брови. – Надевай. Ты же забыл свои перчатки, да?
– А как же ты?
– У меня есть карманы – не замёрзну, – озорно улыбнулся Альфред, зачем-то подмигивая. Англичанин несколько секунд сомневался, но потом с трудом натянул перчатку на обмороженную ладонь. Вроде бы не сложное действие заняло какое-то время, потому что закоченевшие пальцы совершенно не желали слушаться. Но всё же перчатка оказалась надета, и Кёркленд осознал, что она одна, левая.
– А где другая? – Искренне удивлённый и сбитый с толку Артур уставился на Джонса. Тот ухмыльнулся, показывая правую руку с надетой на неё перчаткой.
– А эта моя! Ты же не хочешь, чтобы я замёрз?
Артур задохнулся от возмущения: этот наглый мальчишка смеет язвить! Но в тоже время его разбирал смех от нелепости ситуации и довольной физиономии Джонса. Чтобы как-то вернуть себе образ занудного и благоразумного человека, он заявил в ответ:
– У тебя же карманы есть!
– Но это не значит, что я тебе вторую отдам! – как будто искренне обиделся Альфред, но затем засмеялся. Артур почувствовал, что и его губы расползаются в улыбке. Чёртов американец, совершенно не думает о своём поведении…
Из раздумий Артура вырвало прикосновение к правой руке. Он посмотрел вниз и увидел, что его ладонь обхватывает ладонь Джонса. Кёркленд вспыхнул и в панике поднял глаза на американцы. Альфред не улыбался и серьёзно всматривался в лицо англичанина. Что-то в этом взгляде заставило Артура паниковать ещё больше, и он выдавил из себя:
– Чт… чт-то ты!..
– Сделаем так, – перебил его Джонс, сжимая крепче пальцы в своей руке. Артур заткнулся, не зная как реагировать. Одно точно: он смутился. А затем Джонс сделал совершенно невообразимую вещь – он засунул их ладони в карман своей куртки! Чёртов американец! Кёркленд чувствовал, что заливается краской, наверное, весь и сейчас похож на спелый томат. А гамбургеровый придурок как ни в чём не бывало усмехнулся: – Так нам обоим будет теплее!
Артур издал какой-то звук, даже сам не зная, что хотел сказать. Все его мысли перемешались, чувства завязались клубком, а сердце бешено стучало в груди. О боже, билось одно-единственное слово в голове, боже, боже, боже!..
Артур зарылся в подаренный платок по глаза и изо всех сил старался не поднимать взгляд от земли. Наверняка все смотрят на них, прожигают взглядами, перешёптываются за спиной, обсуждая увиденное. Когда двое парней идут, взявшись за руки, это не может не привлечь внимания. Но осмелившись бросить косой взгляд в сторону, Артур с удивлением понял, что на самом деле до них никому нет дела. Каждый прохожий был настолько глубоко в себе, в своём мире, полном предрождественских хлопот, что на спокойно идущих парней у них не оставалось ну ни капельки любопытства. Осознав это, Кёркленд вздохнул спокойнее и немного расправил плечи, уже не стараясь стать невидимым. Но он всё ещё был жутко смущён, да.
Всё же слегка опасаясь привлечь к себе внимание, Артур за неимением альтернатив уставился на профиль лица и спину идущего впереди американца. Он не хотел тревожить прошлое, но картинки-воспоминания сами возникли перед глазами. И возможно дело было во всей этой весёлой, жизнерадостной атмосфере Рождества, потому что вспоминались только тёплые и светлые моменты их с Альфредом совместной жизни, начиная со дня первой встречи. Тогда, хмыкнул про себя Артур, глупый американец был гораздо меньше и милее. А ещё послушнее. Наверное. И ширину его спины Кёркленд мог измерить в две свои ладони. Интересно, а сколько понадобится теперь, когда Джонс вырос и стал действительно великим человеком?..
Артуру было неудобно идти, иногда семеня и приноравливаясь к шагу американца. Ещё: одной его руке было тепло, а другой жарко, и ему становилось неловко при мысли, что Джонс чувствует его влажную ладонь. Но Альфред ни одним мускулом лица не показывал, что ему неприятно или противно, и снова мурлыкал мотивчик. Он не болтал без умолку как обычно, а вёл себя на удивление тихо. Постепенно Артур смог побороть собственные неловкость и смущение и шёл, ни о чём конкретном не думая.
Когда они, наконец, добрались до аэропорта (пешком! – так и не смогли поймать пустое такси в предпраздничный вечер), у Артура так стучали зубы, что слышно было, наверное, в Японии. Он полностью продрог, не чувствовал ушей, носа и ног и очень сомневался, что вообще сможет согреться. Здание аэропорта встретило теплом, ярким светом ламп, шумом оживлённого народа, встречающих и провожающих. Самолёт англичанина ожидал в ангаре, давно готовый к отлёту. Персонал, увидевший двух снеговиков, в которых превратились Кёркленд и Джонс, засуетились, поднося обжигающий кофе и предлагая сейчас же разогреть какое-нибудь согревающее блюдо. Артур отказался, сказав, что сам всё сделает, и они могут готовиться к полёту, не заботясь о нём.
Они замерли у трапа, ожидая команды посадки. Руку Артура не сжимала чужая ладонь уже с входа в аэропорт, но всё равно чувствовал остаток тепла другого человека, и это было столь странно, что Кёркленд постарался запомнить ощущения. Молчание, висевшее между ними, немного напрягало и, будто издеваясь, напоминало о той атмосфере близости, что была совсем недавно. Англичанин с изумлением понял, что ему её не хватает. Как он мог привыкнуть к нахождению Альфреда в своём личном пространстве так быстро? А ещё Артура нервировал вопрос: что делать с тем чувством, которое глупый американец, не осознавая, всколыхнул в его сердце? А ведь эта проблема грозилась стать куда назойливее идиотских предложений Джонса по спасению мира.
От вновь подкрадывающейся паники Артура спас пилот, объявивший посадку. Кёркленд кивнул, а потом повернулся к Альфреду.
– Ну…я пошёл. – Прозвучавший в собственном голосе явный вопрос сбил англичанина с толку. Это что, он просит Джонса… остановить его? Бред, бред!
– Ага. – Альфред улыбнулся, будто и не заметил оплошности собеседника. И почему-то это покоробило Артура больше, чем подколы насчёт бровей. Раздражение выплеснулось в голосе и резких движениях.
– Ну, тогда пока. – Он развернулся к Джонсу спиной и быстро поднялся по трапу, возмущаясь про себя, что идиот американец даже не попытался остановить его. И когда Кёркленд почти нырнул в салон самолёта, сзади раздался весёлый вопль Альфреда:
– Счастливого Рождества, Арти! Санта обязательно придёт к тебе!
– Придурок, – прошептал Артур, борясь с желанием оглянуться. Стюардесса закрыла люк, отделяя внешний мир от англичанина, поэтому Джонс точно не мог расслышать окончание фразы: – Санты не существует…
Самолёт катился по трассе, готовясь взлететь. Артур всё же не выглянул в иллюминатор, осознавая, что сделай он это, и что-нибудь случится. Было бы это что-нибудь хорошим или же плохим он не знал. И, возможно, даже немного сожалел, что упустил возможность поиграть с судьбой. Совсем чуть-чуть. Впрочем, если нужно будет, эта строптивая женщина всегда сможет найти его и втянуть в свои сети.
Англичанин откинулся в кресле и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом и комфортом. Вспомнилась горячая ладонь Джонса, и Артур сам не заметил своей улыбки. Да, давно ему не было так весело и уютно, как сегодня. И он даже готов простить Франциска за его глупую идею купить подарки на Рождество, из-за чего англичанин подвергся пытке холодом. Вспомнив о подаренном шёлковом платке с изображением британского флага, Артур хихикнул. Когда-нибудь он расскажет глупому американцу, что шёлк не спасает от холода и его использование в качестве арфа может привести только к простуженному горлу. Кёркленд пообещал сам себе, что если заболеет – обязательно так сделает. И заставит Джонса нести ответственность за проступок. Долго и изощрённо.
Пилот убрал шасси, ведя самолёт к Лондону. Артур медленно погружался в сон с предчувствием, что завтра что-то произойдёт.

Часть два

Мелодичный дверной звонок отвлёк Артура от очень увлекательного дела – чтения Михаила Достоевского в переводе. Роман «Преступление и наказание», рекомендованный Брагинским, оказался на удивление интересным. Полнота характеров персонажей и глубина раскрываемого сюжета так увлекли его, что весь рождественский день он потратил на книгу, прерываясь только на завтрак, обед и недолгие, но важные телефонные звонки. Впрочем, их было немного – европейцы отмечали праздник, оставив все проблемы на следующие дни. И так получилось, что у Артура не оказалось каких-либо дел, и н позволил себе отдохнуть с книгой в руках. Поэтому неожиданный гость удивил и вызвал лёгкое раздражение. Кому он мог понадобиться в рождественский вечер? Точнее, вопрос следует поставить по-другому: у кого заноза в одном месте мешает наслаждаться праздником?
Артур нехотя поплёлся к входной двери, размышляя, а что будет, если он просто притворится, что никого нет дома? Будто в ответ на его мысли гость вдавил кнопку звонка, продержав её в таком положении до наглости долго. Артур недовольно фыркнул и потянул дверь на себя.
– Merry Christmas! Хо-хо-хо! – Кёркленд непонимающе уставился в довольное, расплывающееся в улыбке лицо Джонса. Одетого в ярко красный костюм, между прочим. На голове красовалась красная шапка с белым помпоном. Американец удивлённо уставился на Артура в ответ, явно ожидая хоть какой-нибудь реакции. – Ну же, Арти! С Рождеством!
– Ты… что здесь делаешь? – Артур попытался собрать мысли в голове. Джонс последний, кого он ожидал увидеть на пороге своего дома в рождественский вечер.
– Пришёл поздравить тебя с самым замечательным праздником на свете. После Дня Независимости, конечно.
Англичанин как-то пропустил момент, когда Альфред бочком протиснулся в прихожую. И вот он уже весь в доме – пытается развязать шнурки ботинок и при этом не уронить висевший на одном плече рюкзак. Получалось плохо. Поэтому американец просто стянул обувь, стоптав задники. Артур нахмурился: он отучал Джонса от этой дурацкой привычки с детства и думал, что обучение прошло успешно. Как оказалось – нет. Глупый бургероед: так же никакой обуви не напасёшься!
Кёркленд закрыл дверь, прекрасно понимая, что теперь выгнать Джонса уже не получится.
– Задавая вопрос «что ты здесь делаешь?», я имел ввиду, что… Неужели тебе нечем заняться в Рождество? И мы же вчера виделись, ты не мог сказать, что придёшь?
– Я, между прочим, говорил, что Санта придёт к тебе. И, разумеется, мне есть чем заняться в Рождество. У Героя всегда найдутся важные дела. Но сегодня я решил побыть добрым Сантой и развлечь одного безумно скучного англичанина.
– Эй, я не скучный! – оскорбился Кёркленд. – И я сам прекрасно могу себя развлечь.
– Да? – Джонс оглянулся и окинул англичанина оценивающим взглядом. – И чем ты занимался до моего прихода?
– Читал книгу, – осторожно ответил Артур, чувствуя подвох. Альфред фыркнул.
– Вот видишь: безумно скучный англичанин. Сегодня Рождество, Арти! Светлый праздник, в который нужно веселиться, есть рождественскую курицу, дарить подарки и напиваться! А ты читаешь какую-то занудную книжку!
Кёркленд не ответил, лишь раздражённо повёл плечами. Американцу его не понять. Артур не не любит Рождество и хорошо осознаёт, какой это важный день. Просто ему не хочется сегодня никаких шумных вечеринок в компании пьяных знакомых. Нет желания лицемерить и изображать веселье, когда на самом деле нужны тишина и спокойствие. И Артур чувствовал себя вполне счастливым человеком, сидя в одиночестве в кресле своего дома и читая русского классика. Но попытаться объяснить это американцу – пустая трата энергии.
Джонс прошёл в гостиную и плюхнулся на диван. Он уже стянул с себя ужасную шапку и красный костюм и остался в обычной одежде: рубашке с капюшоном и домашних штанах. Куда он дел прикид Санты – осталось загадкой, но рюкзак значительно потолстел. Англичанин решил, что его не интересуют подробности, и развернулся в сторону кухни. Что ж, придётся побыть примерным хозяином и приготовить гостю кружку горячего шоколада и вкусных бисквитов.
– Держи. – Артур протянул одну из кружек Альфреду, взял в руку свою, а поднос с корзинкой сладкого поставил на чайный столик. Американец оторвал от телевизора и улыбнулся:
– Санкью!
Кёркленд только поднёс кружку к губам, когда зазвонил телефон. Извинившись, Артур поднялся из кресла и, подойдя к аппарату, снял трубку.
– Слушаю. – Как только собеседник закончил говорить, он ответил: – Да, хорошо. Нет, я всё понимаю. Поймаю такси и приеду. Да, конечно. До скорого.
– Кто это был? – Альфред смотрел, как Кёркленд быстрым шагом пересекает гостиную, и вслед за ним вышел в прихожую. Артур спешно натягивал пальто, пытаясь одновременно вдеть ноги в ботинки.
– Мой начальник. Возникли проблемы с англо-датским соглашением.
– А тебе обязательно идти сейчас? – Артур в удивлении поднял взгляд на американца. Тот нахмурил брови и выглядел рассерженным.
– Конечно, это же мой начальник. – Заметив, что Джонс насупился ещё больше, поспешно добавил: – Но я постараюсь вернуться как можно быстрее! Хорошо?
Артур поразился своей интонации: он извиняется, как будто обещал Джонсу провести с ним рождественский вечер, а сам не сдержал обещания. Что этот глупый американец сделал с ним?!
Ощущая возникшую неловкость, он попытался отшутиться:
– Чувствуй себя как дома, но не взорви мне его. И не приглашай всяких странных существ, я тебя умоляю.
– Кто бы говорил, Арти, – ухмыльнулся Альфред, видимо, смирившись с уходом англичанина. Он опёрся на стенку, сложив руки у груди, и наблюдал за Кёркленд. Тот замялся на несколько секунд, размышляя, взять ли подаренный платок, но смутился и быстро схватил висевший рядом обычный шарф. Поспешно обернувшись лицом к входной двери, Артур попрощался:
– Ну, я пошёл. Закрой дверь на нижний замок, я потом ключом открою.
– Ага. Осторожнее там, не поскользнись.
– Ты за кого меня принимаешь? – пробурчал себе под нос англичанин, но закрывший дверь Джонс вряд ли его услышал. Артур вздохнул, зябко поёжился от холода и, натянув шарф повыше, пошёл ловить такси.

Артур чувствовал себя по меньшей мере глупо, стоя перед дверью собственного дома и пытаясь отдышаться. Он так спешил вернуться, что в итоге несколько кварталов буквально бежал, потому что такси неожиданно сломалось и напрочь отказывалось заводиться. И без того нервничающий всю обратную дорогу англичанин с облегчением выскочил из машины и потрусил к дому, где дожидался глупый, но родной Джонс. То, что его до сих пор ждут, не вызывало сомнений – Артур чувствовал. Хотя и всячески пытался убедить себя, что всё это лишь выдумка и глупость. Столь знакомое с давних времён чувство разбудило в душе Кёркленда ностальгию и тепло от воспоминаний. Когда-то маленький Альфред также ждал Артура, порой засиживаясь допоздна и упорно не позволяя себе заснуть, но всё равно клевал носом.
Аккуратно открыв дверь, он прислушался: где-то, вроде бы в гостиной, неразборчиво бубнил телевизор. Что могли крутить в одиннадцатом часу ночи, Кёркленд себе совершенно не представлял. Наверняка какую-нибудь мелодраму со счастливым концом. Он не спеша разделся, всё время ожидая появления в коридоре Джонса. Однако тот не спешил оправдывать надежд англичанина и вообще не подавал о себе признаков. Это слегка разочаровало Артура, но он тут же поправил себя, что и не ожидал выскакивающего и вешающегося ему на шею американца. Но он всё же негромко произнёс в пустую прихожую:
– Я дома.
Ответом послужило то же бормотание телевизора. Оскорбившись столь явным игнорированием своей персоны, Артур решительным шагом направился в гостиную, намереваясь как-нибудь нагрубить чёртовому американцу или, по меньшей мере, съязвить, и уже открыл было рот, но мгновенно замер на пороге комнаты. Обида исчезла, будто и не появлялась. Англичанин как можно тише подобрался к дивану и облокотился на его спинку одной рукой, любуясь представившейся картиной.
Альфред спал, нагло развалившись на чужом диване и обложившись подушками. Диван оказался ему немного мал, поэтому правую ногу он положил на подлокотник, а левую просто согнул. Рядом с Джонсом лежала приставка – чёртов бургероед всё-таки притащил её в дом Артура! – и Кёркленд старательно делал вид, что не замечает странного инопланетянина, сверлящего его взглядом. «Ну, Джонс, ты у меня получишь! – мстительно подумал англичанин. – Я тебе всё припомню!»
Артур изумлённо уставился на подаренный Альфредом платок, который тот в данный момент прижимал к себе, частично укутавшись в него. Зрелище настолько умилило Кёркленда, что он даже слегка поправил уголок «одеяла», укрыв плечо спящего. Взгляд поднялся на лицо лежащего парня, остановившись на очках. Артур, движимый педантичностью истинного джентльмена, обошёл диван и аккуратно присел на краешек на уровне груди американца. Хоть очки принадлежали и не ему, англичанина коробило столь плохое обращение с хрупкой оправой и стёклами. Взявшись двумя пальцами за каждую дужку и наклонившись, чтобы лучше контролировать свои действия, он медленно стянул очки и сложил их в руке. Вот так гораздо лучше.
Как-то в одно мгновение к Артуру пришло осознание, в каком интересном положении он находится. Прямо перед ним, рядом – всюду – спит человек, к которому он испытывает неоднозначные чувства и которого знает с детства. Неугомонный самопровозглашённый герой с кучей бесполезных идей в голове. Умеющий быть неожиданно милым, привлекательным и серьёзным. Беспардонно врывающийся в мир Артура и переворачивающий его с ног на голову. И ведь наверняка даже не осознает, что творит с одним бедным «скучным» англичанином. Глупый-глупый Джонс.
Артур представил, что вот прямо сейчас может поступить так, как поступают герои в мелодрамах или тех комиксах, какие показывал Кику: наклониться к спящему, поцеловать в губы, а потом всю жизнь хранить украденный поцелуй, чувствуя одновременно радость и разочарование от того, что его не поймали «с поличным». И в итоге героя ожидает счастливый конец в обретении настоящей любви.
Артур негромко фыркнул и отвернулся, собираясь встать, когда сильные руки обхватили его за талию, придавливая к дивану, а сбоку появился белобрысый затылок. Куда-то в район поясницы Кёркленда раздался совсем не сонный голос:
– И даже не поцелуешь?
Артур вспыхнул, как бенгальский огонёк: мгновенно и ярко.
– К-когда ты проснулся?! – Спина вспотела, как будто его действительно застали на месте преступления. С поличным. И с двумя свидетелями к тому же.
Джонс скосил на него один глаз и хитро ухмыльнулся.
– Когда почувствовал твоё присутствие. Я тебе говорил, что когда ты смущаешься, то становишься безумно милым?
– Придурок!!! – Кёркленд вырвался из рук американца и пулей выскочил из комнаты. Лицо и уши горели так, что казалось – от них спичку поджигать можно. Он забежал на кухню и прислонился спиной к стене. «Так, срочно нужно успокоиться. Дыши глубоко и равномерно. Глубоко и равномерно… Господи, как же бьётся сердце…»
Артур приложил ладонь к груди и закрыл глаза. Он сейчас умрёт, точно. Но сначала убьёт белобрысого идиота. Сердце отбивало чечётку, кожа пылала, дыхание перехватывало. Ещё никогда ему не было так стыдно. И ведь вроде бы ничего не сделал, а хотелось провалиться сквозь землю. Чёртовы американцы с их чёртовой беспардонностью!
Чтобы привести мысли в порядок, Артур не спеша подошёл к плите и поставил чайник на огонь. Свежезаваренный чай или горячий шоколад спасут его и помогут вернуть спокойствие и уверенность в себе. Он потянулся к верхнему шкафчику, висящему справа от плиты. Где-то там должна лежать упаковка печенья, приготовленного и подаренного Кику. Медленно осыпающийся порошок он заметил секундой позже после того, как распахнул дверцу. Мир мгновенно погрузился в белое. Артур чувствовал, что его верхнюю половину тела засыпало порошком, и боялся пошевелиться, хотя глаза невыносимо щипало от попавшей в них муки, высыпавшейся, видимо, из дырявого пакета. Некоторая её часть при вдохе попала в горло, и Кёркленд с трудом подавил кашель. Необходимо промыть глаза от муки, но для этого придётся пошевелиться – и тогда ею будет усыпана вся кухня. И, конечно, Джонс выбрал именно этот момент, чтобы появиться на пороге комнаты.
– Я что-то слышал и пришёл посмот… Ого! Что тут случилось?!
Артур резко выдохнул воздух ртом и тем самым сдул муку с губ. Теперь он мог хотя бы говорить.
– Не стой столбом! Помоги мне! Возьми полотенце, намочи его и вытри муку у меня с лица – не могу глаза открыть.
Он слышал, как, издав смешок, Альфред выполнил его поручение. Прикосновение к коже мокрой холодной – ведь глупый американец не додумался открыть горячую воду! – ткани вызвало неприятную дрожь. Теперь, когда по воле случая глаза отказали Артуру, он всё воспринимал гораздо глубже: через слух, обоняние и тактильные ощущения. Было странно не видеть Джонса, но чувствовать его пальцы, отодвигающие чёлку, чтобы вытереть муку со лба, его близко находящееся тело; нутром чувствовать усмешку на губах. Артур поразился и ужаснулся той открытости и незащищённости, с которыми стоит перед Джонсом.
Убирая муку с лица Кёркленда, Альфред будто нарочно игнорировал область глаз, из-за чего англичанин всё ещё чувствовал себя слепым котёнком. И он уже намеревался открыть рот и высказаться по этому поводу, как ощутил прикосновение пальцев к губам. Слова комом застряли в горле. Обхватив подбородок Артура, Джонс приложил большой палец к уголку его рта и медленно провёл им по нижней губе, задевая и верхнюю. Время для Артура остановилось. Он уже мог дышать носом – благодаря кое-кому, но губы сами собой, без контроля мозга, приоткрылись под нажимом чужой силы. Кёркленд почувствовал тёплое дыхание и услышал сдавленный шёпот:
– У тебя здесь мука… – пояснил Джонс, будто Артур только и ждёт, что объяснений. На самом деле Артур ничего не ждал: он вообще выпал из реального мира, сконцентрировав внимание на жёсткой подушечке пальца на своей губе. И ещё на близком-близком дыхании. И когда, наконец, вместо пальца он ощутил чужой рот, то внутренне удовлетворённо выдохнул. Так было как-то естественнее.
Поцелуй не был страстным, жарким или каким там его описывают в женских романах? Это и поцелуем-то назвать сложно. Джонс просто прижимался своими губами к губам Артура, больше ни одним участком кожи не прикасаясь к нему. Это удивило Кёркленда. Он ожидал, что импульсивный и несдержанный американец как-то активнее проявит своё… желание. Однако тот не применял никаких насильственных движений (типа прижатия к стене или молниеносного усаживания на кухонный стол), которые могли бы не понравиться англичанину, и это также польстило ему. Он полусознательно шевельнул губами, подталкивая Джонса хоть к какому-нибудь действию. И Альфред поступил так, как Артур меньше всего ожидал.
Джонс резко отошёл, одновременно разворачивая Кёркленда и накидывая мокрое полотенце ему на голову. Англичанин рефлекторно взмахнул руками в поисках опоры и ощутил холод железной раковины. За спиной раздались удаляющиеся шаги. Совершенно сбитый с толку Артур остался один на кухне. Несколько секунд он стоял, пытаясь собраться с мыслями, но зуд в глазах напомнил о себе резкой болью. Артур поспешно нащупал кран рукой и включил воду, чтобы наконец промыть глаза, а заодно и умыться. Теперь ему было абсолютно безразлично, что мука с его одежды вся окажется на полу и придётся елозить шваброй, чтобы привести кухню в нормальный вид.
Выключив воду, проморгавшись и убедившись, что видит мир, он не спеша направился на второй этаж, в свою спальню. Необходимо было переодеться, а ту одежду, что на нём сейчас, забросить в стиральную машину. Артур поднялся по лестнице, прошёл немного по коридору и открыл дверь комнаты. Для смены он выбрал лёгкую водолазку и стрейчевые брюки – вполне пригодные для дома одежда. Прежде чем натянуть водолазку ему пришлось хорошенько потрепать волосы полотенцем, чтобы избавиться от оставшейся муки. О случившемся на кухне он запретил себе думать, в очередной раз убедившись, что совершенно не понимает Джонса и помыслов, им руководящих. Но всё равно внизу живота сладко ёкало при малейшем воспоминании о пальцах, губах и дыхании Джонса.
«Я окончательно сошёл с ума», – подвёл итог Артур, закрывая дверцы шкафа и отворачиваясь от него. Он отшатнулся назад и ударился спиной о деревянную поверхность, увидев прямо перед собой Джонса.
– Чёрт возьми, Джонс! Не смей подкрадываться ко мне со спины, или в следующий раз я проткну тебя чем-нибудь острым! – гневно воскликнул Кёркленд. Мгновенно ускорившееся сердцебиение постепенно возвращалось в норму, а инстинкты пирата и солдата, просыпающиеся в нём в минуту опасности, снова задремали.
– Прости. – Но хитрый вид Джонса ничуть не соответствовал его словам. – Я там убрался на кухне. Помыл пол, – пояснил он на вскинутую бровь Артура.
– А… Спасибо.
Повисла пауза. При упоминании кухни всё случившееся там проплыло перед глазами Артура, прошло через его тело, и он почувствовал, что заливается краской. Его переполняло смущение, стыд, но в тоже время желание вернуться в прошлое и вновь ощутить те прикосновения чужих пальцев и губ. Терзаемый столь противоречивыми чувствами Артур повернулся спиной к Джонсу под предлогом взять расчёску. Меньше всего он сейчас хотел, чтобы американец всё прочитал на его лице.
Но Альфред – этот безрассудный, инфантильный, смелый, величественный идиот – сам всегда решает, что он будет делать, совершенно не считаясь с мнением окружающих. И поэтому Артур не был удивлён, когда его крепко обняли за талию, собственнически прижимаясь к спине. Он чувствовал поднимающуюся и опускающуюся при дыхании грудь, чужое сердцебиение, отдававшееся и в его теле. Чувствовал сильные ладони, сжимавшие и удерживающие, и давление лба к своему затылку. Ощущал щекочущее загривок дыхание, от которого по телу прошла дрожь и появилась предательская слабость. И Артур совершенно не к месту подумал, что чувствует себя именно как те кисейные девушки из комиксов Кику или популярных женских романов.
– Арти-и-и… – протянул шёпотом Альфред, прижимаясь губами к шее англичанина и сильнее стискивая объятия. – Ты хоть понимаешь, что сводишь меня с ума? Глупый-глупый Арти.
Артур хотел было возмутиться, мол, кто кого ещё с ума сводит, но просто развернулся лицом к несносному существу. Его губы поймали на половине движения. Теперь поцелуй был и жадным, и страстным, и многим другим ещё. Он снова ощутил за спиной дерево шкафа, а ручка дверцы пребольно впилась в кожу. Поэтому, наплевав на все свои принципы и здравый смысл, Кёркленд сполз вниз, ухватившись за ворот футболки Джонса и заставляя его опуститься вместе с собой. Они неуклюже упали на ковёр и принялись нетерпеливо целоваться, словно два подростка с переизбытком тестостерона. От такого сравнения Артура пробрал смех, и он даже успел хихикнуть, прежде чем Альфред не больно, но ощутимо куснул его за губу.
– Прекрати смеяться или я обижусь!
– Правда? – Артур заинтересованным взглядом посмотрел в лицо склонившегося над ним американца и откинул голову назад, издеваясь. – И что же ты сделаешь? Пойдёшь домой?
Альфред сделал вид, что задумался, но вскоре на его губах появилась дьявольская ухмылка.
– Я просто неделю не выпущу тебя из дома. И из своих объятий. В постели, – многообещающе добавил он.
– Оу… – только и смог выдавить из себя англичанин. Он, конечно, знал, чем обычно заканчиваются поцелуи, но чтобы его вот так открыто желали…
– Дьявол… – выругался Джонс, уткнувшись носом ему в шею и задевая губами кожу. – Ты специально это делаешь, да?
– Что? – Артур в растерянности скосил взгляд на светлую макушку. Ему было неудобно в той позе, в которой он оказался, и он уже подумывал, как бы так сменить положение.
– Соблазняешь меня своим видом.
– Э?.. – только и смог выговорить потрясённый Кёркленд. Он ведь ничего такого и не думал делать! Просто ему снесло крышу от одного безмозглого, но жутко милого американца. Всего лишь. И Артур принялся оправдываться, сам не понимая, для чего это делает:
– Я не хотел! Это!..
– Просто помолчи, а? – Свои слова Альфред подкрепил делом: накрыл ладонью чужой рот. Артур застыл, не веря, что Джонс поступил подобным образом. Он же просто заткнул его! Англичанин задохнулся от возмущения и уже собирался высказаться даже через «преграду», но вместо проклятий у него вырвался резкий выдох, когда Альфред пальцами второй руки медленно прошёлся по линии основания шеи, отодвигая края водолазки. Он поглаживал кожу, одновременно с этим мягко прикасаясь губами ко лбу Артура, к бровным дугам, закрытым векам сначала левого глаза, потом правого. Поцелуями мазнул по щеке, спустился к линии подбородка. От этих невесомых, еле ощутимых прикосновений Кёркленд буквально таял. Он всё своё внимание сосредоточил на тактильных ощущениях, желая, чтобы Джонс перестал сводить его с ума и в то же время не останавливал ласку.
Артур мотнул головой, сбрасывая ладонь американца, поймал губами его губы и так вцепился в волосы, что Альфред издал недовольный звук и чуть поморщился от боли. Он яростно уставился в глаза Кёркленду, впрочем, получая в ответ такой же.
– Не смей больше никогда меня так затыкать! – прошипел англичанин, пытаясь выровнять сбитое поцелуем дыхание. Посмотрев на него, Джонс постарался сдержаться, но в итоге зашёлся громким смехом. Вид рассерженного, красного от гнева и смущения Артура, с растрёпанными волосами, но в боевом настрое, напоминал ему дворового воробья. Альфред смеялся до слёз, плюхнувшись на пол и согнувшись пополам. Кёркленд, освобождённый от нависающей над ним «туши», тоже сел. Приступ ярости прошёл, и он с раздражением ждал, когда глупый американец успокоится. Вся ситуация начала напоминать ему наитупейшую комедийную драму.
Всё ещё похихикивая, Джонс откинулся назад, опираясь руками о пол, и весело взглянул на Артура.
– Такими темпами мы никогда не займёмся сексом.
Кёркленд хмыкнул.
– А с чего ты взял, что я позволю?
– Ну-у… – Американец хитро прищурил глаза. – Ты мне ещё не сделал подарок на Рождество.
На этот раз Артур хмыкнул громче и возмущённее.
– А не слишком ли большая честь для тебя будет?
– Ну, ты же меня любишь.
Между ними повисла тишина.
Артура мучила мысль: «И что на это ответить?» Отрицать – глупо, соглашаться – ещё глупее. Он же не собирается рассказывать о тех чувствах, что вызывает в нём Джонс? Глупый бургероед тогда зазнается настолько, что Артур больше никогда не сумеет поставить его на место. А постоянно терпеть выходки американца и не иметь возможности заставить заткнуться – выше сил Кёркленда. У его терпения есть границы, но в случае, если он всё-таки произнесёт: «Да, я люблю тебя», в руках Джонса окажется мощнейшее оружие для разрушения этих самых границ.
Но и как-то замять ситуацию Артур уже не может: всё зашло слишком далеко. В данную минуту от него требуется сказать или сделать что-то, что отвлечёт Джонса от неловкого вопроса. А глупый американец и не спешит на помощь Кёркленду: сидит себе и заинтересованно смотрит на его мучения. Альфред склонил голову набок, будто кот, наблюдающий за мышкой за стеклом, и безмятежно улыбался. Артур глубоко вздохнул и медленно выдохнул: он решил, как выкрутится, хоть это и грозило некими болезненными последствиями.
Артур нерешительно, как будто впервые, поднял руку и осторожно прикоснулся пальцами к лицу Джонса. Провёл подушечками по лбу и бровям, очертил верхнее веко, спустился через переносицу до кончика носа. Плавным движением перевёл пальцы к виску, а потом вниз по щеке к линии челюсти. Он старался воспроизвести все те действия, что совсем недавно проделывал с ним Альфред, идти по тому же пути. Старался прикасаться нежно, и с долей недовольства понимал, что кожа его пальцев не такая мягкая, как у женщин. Именно сейчас ему хотелось бы суметь передать всю полноту своих чувств не с помощью слов, а через прикосновения и поглаживания. Наверное, впервые в жизни Артур желал быть как можно искреннее.
И Альфред понял это стремление: он потёрся щекой о ладонь Кёркленда, невероятно широко улыбаясь и прикрыв глаза. Он был похож не на кота, а на большого пса, которого любимый хозяин треплет за ухо. Счастливая улыбка сама появилась на губах Артура и совершенно не желала пропадать, сколько бы он не пытался её убрать. Из любопытства англичанин второй ладонью взлохматил волосы Джонса, а тот неожиданно издал какой-то довольный звук, схожий с фырканьем. Артур тихо засмеялся.
– Теперь я буду называть тебя Большой Пёс.
Альфред откинул голову назад и поморщился.
– Не надо! Это напоминает мне об индейских племенах. Ну, ты знаешь: всякие там Острый Глаз и Соколиное Перо.
– Но это же коренное население твоей страны. Ты должен гордиться ими.
– Нет уж! У меня есть имя, и ты должен звать меня им. Также можешь называть меня Альфи, если хочешь.
– Вот этого точно никогда не случится! – возмутился Артур. – Я ненавижу глупые клички! И «Арти» тоже к ним относится!
– Ладно, ладно! – Альфред вскинул руку в примиряющем жесте. – Можешь называть меня так, как захочешь. Даже «идиотом»…
Джонс надулся и недовольно уставился в сторону. Его хорошее настроение как ветром сдуло, и Артур невольно почувствовал себя виноватым. Ведь честно говоря, он не редко именно так и называл американца. А ещё «бургероед» и «бестолочь»… Кёркленд признал, что, пожалуй, это было слегка грубовато со стороны истинного джентльмена, приученного с малых лет к правилам этикета. Он решил по крайней мере извиниться.
Ведь это, чёрт возьми, Рождество! Может же произойти хоть одно чудо?
Артур решил действовать, пока его мозг не запаниковал и не дал задний ход. Он встал на колени и приблизился к Джонсу, расставив ноги по бокам от него. Удивлённый Альфред запрокинул голову, вглядываясь в лицо нависающего над ним Кёркленда. Артуру некуда было девать руки, поэтому он обвил ими шею блондина, отчаянно стараясь не умереть от стыда. Собственная смелость ужасала и заставляла сердце, и без того бешено стучащее, биться ещё быстрее. С трудом согнувшись, он накрыл рот Джонса своим, задев носом дурацкие очки. Поспешно, но с приложением силы провёл языком по губам американца, и прежде чем тот раскрыл их, отодвинул лицо.
– Я больше не буду называть тебя идиотом, – прошептал Артур, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и у него пар пойдёт из ушей. Но заметив широченную ухмылку Джонса, поспешно добавил: – Если ты не будешь вести себя, как идиот!
– Но ведь ты всё равно будешь меня любить, да, Арти?
Альфред обнял его руками за бёдра, прижимая к себе так, что у Артура не осталось путей для побега. Он смотрел в бестолковые, но родные глаза и совершенно ясно понимал, что и не хочет никуда убегать. Совершенно.
– Может быть, – почти в самые губы ответил Кёркленд. Он наслаждался поцелуями Джонса, перебирая руками его волосы, пока не почувствовал горячую ладонь на своей спине. Под водолазкой, стоит заметить. Артур возмущённо замычал, пытаясь вырвать из рук американца, но тот держал крепко и хитро ухмылялся в поцелуй. Тогда англичанин больно дёрнул его за прядь волос и смог, наконец, раскрыть рот.
– Эй! Я не собираюсь делать это, пока в моём доме находится инопланетянин!
Издав душераздирающий разочарованный стон, Джонс уткнулся Артуру в живот лбом и обречённо спросил:
– Значит, никакого мне сегодня рождественского подарка?
– Точно, – подтвердил Кёркленд. Ему хотелось рассмеяться в голос, но ситуация требовала быть непоколебимо твёрдым. Ведь он обещал себе припомнить Джонсу нарушение условий пребывая в его доме. Можно сказать, что Артур просто мстит.
Альфред тяжело вздохнул, но поднял голову с улыбкой на лице. Он мягко поцеловал Артура в висок и доверительно сообщил:
– Тогда я потребую подарка на Новый год. И ты точно не отвертишься от него!
Кёркленд щёлкнул американца по кончику носа, чтобы тот не зазнавался. Он сам решит, что и когда кому дарить. Уж себя он точно не подарит кому попало.
– А! Я забыл! – громко выкрикнул Джонс, напугав Артура. – У меня же в рюкзаке торт лежит!
– Надеюсь, он нормального цвета? – с опаской в голосе спросил англичанин. На лице Альфреда медленно расплывалась ухмылка… – О боже…
Это Рождество стало для Артура совершенно новым, и он пока не был уверен в правильности своего решения всё же открыть дверь на звонок незваного гостя. Может быть, когда-нибудь он и пожалеет об этом. Но данную минуту, спускаясь по лестнице на первый этаж и ладонью ощущая теплоту чужой ладони, он был как никогда счастлив. И у него на счастье ещё вся ночь, в которой он будет не один.
Рождество на двоих. Звучит неплохо.

Вопрос: Понравилось!

1. Да		2	(100%)
Всего:		2

@темы: Hetalia: Axis Powers, Фанфикшен