Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тивадар Костка Чонтвари «Старый Рыбак»

В 1902 году венгерский художник Тивадар Костка Чонтвари пишет картину «Старый Рыбак». Казалось бы, ничего необычного в картине нет, но Тивадар заложил в нее подтекст, при жизни художника так и нераскрытый.

Мало кому пришло в голову прикладывать зеркало к середине картины. В каждом человеке может быть как Бог (продублировано правое плечо Старика), так и Дьявол (продублировано левое плечо старика).

Источник: AdMe.ru

---

Проходной балл ЕГЭ по русскому языку снизили с 36 (!) до 24 (!!). Можно я уже буду убивать людей?..

---

Пост о прекрасности яойной жизни хД

Мальчики, платья и прочие извращения развлечения

---

Labilis

Название: Labilis
Автор: Junigatsu
Бета:  Тэн Морган
Фандом: Eyeshild 21
Пейринг: Сена, Шин
Жанр: АУ, драма, повседневность, кроссовер
Рейтинг: G
Саммари: Сена – путешественник во времени.
Комментарий автора: Фик является кроссовером с фильмом «Жена путешественника во времени». Это исполнение ключа «путешествия во времени» (71).

Сена исчезает прямо во время ужина в среду. Ложка падает в мисо суп, и жидкость выливается за края пиалы, расплёскиваясь по столу. Кусочек хлеба шмякается следом. Шин аккуратно опускает свою ложку в суп и встаёт, чтобы собрать сенину одежду и сложить на стуле. Когда Кобаякава вернётся, ему нужно будет быстро одеться, чтобы не простудиться, - в их маленькой квартирке в этом сезоне довольно прохладно. Закончив с одеждой, Шин возвращается к еде и заканчивает ужин уже в одиночестве.
Они так и не договорили.
*
Сена возвращается спустя неделю, и это на три дня дольше, чем в прошлый раз. Шин на пробежке, в квартире тишина только начинающегося утра. Сена продрог до костей – в том времени, куда он «прыгнул», были зима и сочельник, и ему не повезло появиться прямо перед толпой детсадовцев. Мелюзга сразу радостно завопила про эльфа, и Сене пришлось, сгорая от стыда, прятаться за огромную ёлку. На крики детей сбежались взрослые, и уж они-то точно не верили в возникающих из воздуха голых помощников Санты.
Сена надеялся, что никто из этих детей в будущем не стал его знакомым.
*
Видеть самого себя – зрелище не из приятных. Видеть самого себя, размазывающего сопли кулаком по лицу, в грязных рваных шортах и с портфелем с одной оторванной лямкой – удовольствие ниже среднего. Сена прогоняет драчунов-младшеклассников – а ведь тогда они казались самыми грозными хулиганами – и ведёт маленького Сену к ларьку с мороженым. Деньги он украл вместе с джинсами, неосторожно оставленными кем-то без присмотра у пруда. На самом деле, монет хватает только на самый дешёвый рожок, но маленький Сена расплывается в щербатой улыбке и протягивает руки к лакомству. Они сидят вдвоём на скамеечке в глубине парка, скрытые большим кустом гортензии, и её удушающий запах забивается в нос. Сена помнит этот момент, помнит смутно и расплывчато, словно смотрит сквозь витражное стекло. Его мама, совсем молодая и ещё с задорными огоньками во взгляде, мечется по парковым дорожкам в поисках сына, задыхаясь от паники. Сена не рассказывает самому себе, кто он такой, и, когда мороженое заканчивается, а малыш совершенно успокоился, ведёт маленького Сену туда, где его обнаружит мама. Потом ему, конечно, прилетит по мягкому месту и он снова разревётся, на этот раз от обиды и непонимания. Мама обнимет и крепко-крепко прижмёт к груди.
Остального Сена не видит: его мутит так, что пустой желудок скручивает от боли. Перед глазами кругами вертится реальность, и он возвращается в своё время.
*
Мечтательные романтики скажут, что путешествовать во времени круто. Сена скажет, что это сломало ему жизнь.
*
Первый раз он «прыгает» на первом курсе университета Энма. Совсем недавно Сена вернулся из Америки повзрослевшим и набравшимся опыта; был сыгран матч с противниками, на который пришли все его друзья-соперники. Он готовился стать незаменимым членом команды по американскому футболу и пробиться в профессиональный мир к Пантере. Сена правда этого хотел.
А потом ему стало плохо в туалете университета, и когда Сена открыл глаза, из-за головокружения хватаясь руками за что-то холодное и твёрдое, его вывернуло завтраком. Стоя коленями на мелком щебне и дыша частыми неглубокими вдохами, ощущая кислый вкус во рту, глядя перед собой расфокусированным взглядом, он просто заново учился быть. Через две минуты Сена поднялся, пошатываясь, и смог осмысленно оглядеться. Он стоял абсолютно голым на каком-то складе, строительном или военном, среди бочек, цистерн, металлических балок и прочего мусора. Вокруг не было ни души, и это пугало до хриплого крика. Сена обхватил себя руками, растерянный и потерянный во времени, не знающий, где он и как здесь оказался. Впервые в жизни он боялся просто сделать шаг.
В том времени он пробыл от силы пять минут. Сена так и не узнал, чей это был склад, потому что ни разу не попал в него снова.
Когда его сознание вновь поплыло, он расправил руки, пытаясь удержать равновесие, но в итоге завалился вперёд и врезался головой в бачок унитаза. Под веками вспыхнули яркие точки, лоб запульсировал острой болью. Сена боком упал в пространство между унитазом и стенкой кабинки, в последний момент успев выставить руку. Он был в туалете университета. Его одежда комом лежала на полу, а в соседней кабинке кто-то шумно сопел.
Каким-то образом он вернулся.
*
Путешествия во времени поставили жирный, дважды прорисованный крест на карьере футболиста. Серьёзно, кому нужен раннинбек, который может просто исчезнуть во время матча, раствориться в воздухе в буквальном смысле, и это не будет суперкрутой продуманный трюк? Кто будет оплачивать содержание парня, который забежит на тренировке в раздевалку подтянуть грудной щиток и появится только спустя два дня, бледный и шарахающийся от лающей собаки? Какой тренер согласится перевязывать ножевое ранение, полученное неизвестно когда и от кого, или смазывать скверно выглядящий синяк мазью?
Через месяц после вступления Сена уходит из футбольной команды Энма, не объясняя причины и не глядя никому в глаза.
*
Один сбой в генах – и твоя жизнь стремительным поездом летит в никуда.
*
Как ни странно, но именно прыжки во времени стали тем канатом, накрепко связавшим Сену и Шина. Просто однажды Шин пришёл в его съёмную квартиру и сказал, что всё знает - о его способности и о причине ухода из команды. Сене безумно, до дрожи в пальцах, хотелось кому-то довериться, поэтому он поступает, как трус, – впускает в свою жизнь Сейджуро. Они становятся близкими друзьями вскоре после переезда Шина из общежития к Сене. Вдвоём веселее, и, возвращаясь из будущего или прошлого, Сена может прижаться к другому человеку, гася боль, ненависть или одиночество в тёплом ответном объятии.
Шин практически никогда не спрашивает, где был Сена и откуда на его теле новая рана, или как он научился взламывать замки, или почему он начинает хихикать при виде болонки, одетой в собачий комбинезон. Шин просто перебинтовывает порез, разминает задеревеневшие мышцы, складывает валяющуюся на полу одежду и ждёт, как верный пёс.
Сена наконец нашёл свой оплот спокойствия.
*
А однажды Шин всё же рассказывает, откуда ему известно про исчезновения Сены, и Кобаякава вспоминает.
Он появился на запылённой, изъезженной телегами дороге, где-то на окраине захолустной деревушки. Было душно и жарко, к телу сразу присосались мелкие насекомые, и Сена даже примерно не представлял, в какой префектуре очутился. Он как раз решал, в какую сторону идти, когда сзади раздался короткий треск ветки. Обернувшись и подобравшись для самозащиты, Сена заметил в густых сумерках фигуру подростка, стоящего в подлеске неподалёку и смотрящего прямо на него. Осознав, что вывалился из воздуха на глазах у ребёнка, голым и трясущимся после особо болезненного перехода во времени, и опасаясь преследования, он на всей отработанной годами скорости кинулся в противоположную сторону. Только добежав до реки и спрятавшись в высоких стеблях осоки, Сена понял, что за ним никто не гонится. Переведя дыхание и выждав для безопасности ещё час, он выбрался из укрытия и побрёл к виднеющимся на другом конце поля домам.
Тем подростком был Шин, и ему глубоко в душу запала невероятная встреча с человеком, материализовавшимся из ничего и скрывшимся на поразительной скорости. Много позже он узнал о существовании Кобаякавы Сена – Айшилде 21 – и мгновенно опознал в нём того самого молодого мужчину, только младше на несколько лет. Сена, справившись с изумлением, поинтересовался, как Шин умудрился узнать человека, которого видел от силы десять секунд? Сейджуро выразительно посмотрел и нравоучительно пояснил, что с детства хорошо запоминает строение чужого тела. Особенно полностью обнажённого.
Сена только покраснел до кончиков ушей и покачал головой.
*
Сена ненавидит такую свою жизнь, но ничего не может сделать. Он проваливается в прошлое и ввинчивается в будущее, каждый раз боясь одного – не вернуться назад. Ему есть к кому и куда возвращаться, но каждое путешествие во времени крадёт кусочек его души, и вскоре у Сены появляется второй, самый сильный страх – вернуться никем. Он принимает реальность такой, какой она для него стала, и благодарен Шину за постоянную поддержку. Он старается не терять надежду, что когда-нибудь всё изменится.
*
И Сена снова «прыгает».

Примечание:
Labilis (лат.) - скользящий, неустойчивый. Отсюда лабильность - нестабильность функционирования, непостоянство, значительные колебания в амплитуде тех или иных проявлений.

Вопрос: Понравилось?

1. Да!		5	(100%)
Всего:		5

@темы: Американский футбол, Eyeshild 21, Айшилдофест и не только, Фанфикшен

---

Аппетитный кексик: Возможны новые романтические увлечения, не исключено и начало серьезных отношений, которые могут довести до обмена кольцами блять. Вот такая серьезная хуйня
Аппетитный кексик: Нееееееет!!!!!
Тина:
Аппетитный кексик: Козероги, эти отношение доведут вас до обмена кольцами!
Аппетитный кексик: чего смееешься то
Аппетитный кексик: у тебя так же
Тина: О___О
Тина: ноооооу
Аппетитный кексик: так что мы в одной лодке)

---

Вот и настал черед Haikyuu!! О_О Неожиданно. Очень неожиданно. Но уж как получилось. Буду считать это исполнением ключ-заявок "грудь" (37) и "раздевалка" (98) из нашего айшилдофеста (а теперь и не только Айшилда >_< )

Название: Никогда не слушайте безумные идеи Нишинои
Автор: Junigatsu
Фандом: Haikyuu!!
Пейринг: Кагеяма/Хината
Персонажи: Карусуно
Рейтинг: PG
Жанр: юмор, броманс
Статус: закончен
Саммари: Кагеяма на него пялился.
Примечание автора: Для  Тэн Морган, пожелавшей «Хинату в платье и носокровь Кагеямы». Кагеяма остался невредим, а вот Хинате не повезло.

Кагеяма на него пялился.
Хинату передёрнуло, и он быстро отвернулся, всё равно спиной ощущая пронизывающий взгляд. По коже стаей диких животных пробежали мурашки. Кажется, даже волосы на шее встали дыбом. Чувствуя неловкость, Шоё постарался навсегда забыть ужасающее выражение лица напарника, которое наверняка теперь будет являться ему в кошмарах.
Нишиноя и Танака ржали до слёз. Их громкий хохот носился по спортзалу, отражаясь от стен и возвращаясь троекратным эхом. Оба парня почти лежали на полу: Рюноске уже корчился на коленях, а Ю вот-вот собирался присоединиться к нему. А среди этого безумия стоял Хината в девчачьем платье и сгорал от стыда.
Танака всхлипнул, вытер кулаком градом катящиеся слёзы, схватился за ноющий живот и снова посмотрел на Хинату.
– Очень… мило, – выдавил он, в конце вновь начиная булькать от смеха. Шоё залился краской ещё больше. Он вцепился влажными пальцами в подол коротенького бежевого платья с аккуратными оборками, чувствуя себя донельзя нелепо. А ещё ему было жарко, в основном от прилившей к щекам крови.
Кагеяма продолжал молчаливо пялиться, будто язык проглотил, – и это нервировало Хинату больше всего.
– Серьёзно, Хината, тебе нужно было родиться девчонкой, – широко ухмыляясь и щурясь, сообщил Нишиноя. Он всё-таки не выдержал борьбы с гравитацией и уселся на пол.
– Нишиноя-семпай! – возмущённо крикнул Шоё, от негодования напрочь забыв про свой позорный вид. – Это была ваша идея!
– Да-да, – отмахнулся Ю. – Но я не думал, что это будет так… нелепо.
Танака согласно хмыкнул. Хината надулся, понимая, что старшие товарищи веселятся за его счёт. Он сложил руки на груди, отчего платье приподнялось, показывая края спортивных шорт, и отвернулся от ухмыляющихся и переглядывающихся друзей. Угнетающее молчание за спиной нехило действовало на нервы. Хината осторожно взглянул на Кагеяму. Друг застыл на пороге соляным столбом со странным выражением лица, и будь Шоё параноиком, то сказал бы, что его засунули в рентген-аппарат. От взгляда Тобио становилось не по себе, мурашки возвращались, а в животе что-то скручивало. Хината надеялся, что его не стошнит, иначе засмеют же!
Он опасливо позвал со своего места:
– Эй, Кагеяма?
Тобио не шелохнулся, продолжая сканировать друга в платье пугающим взглядом. Хината подошёл к нему и пару раз взмахнул рукой перед лицом.
– Э-эй!
Кагеяма дёрнулся и посмотрел более осмысленно. Хината забеспокоился – уж не поплохело ли связующему? Вон как громко сглотнул, и губы двигаются, будто сказать пытается, и взгляд мечется от шеи Шоё в вырезе платья до голых коленок. Не нравится Хинате вид друга.
– Ты в порядке?
Тобио в ответ судорожно кивнул. Его взгляд залип где-то на уровне груди Хинаты, и тот на всякий случай опустил голову проверить, что там такого интересного. Ткань чуть топорщилась из-за швов на передней части платья, поэтому создавалось впечатление, что…
Осознав, на что это похоже, Шоё пискнул, вспыхивая от горячего стыда, и отскочил от Кагеямы, прижав ладонями выпирающую ткань. Танака и Нишиноя, внимательно следившие за разворачивающимся действом, разразились гомерическим хохотом. Не зная, куда себя деть, Хината мечтал провалиться сквозь землю.
Неожиданно за дверями спортзала раздался приближающийся голос капитана:
– Интересно, над чем они так смеются? Их слышно от самой школы. Если они что-то натворили и замдиректора уви… О БОЖЕ МОЙ!
Дайчи, потеснивший, чтобы войти, Кагеяму, замер на пороге, во все глаза рассматривая разряженного Хинату. Из-за его плеча выглянул Суга. Увидев выражение лица Савамуры, Рюноске и Ю одновременно прыснули, уже просто постанывая. Шоё хотелось умереть.
– Что здесь происходит? – задал самый логичный вопрос Сугавара вместо временно онемевшего капитана.
– Правда Хинате идёт, да, Суга-сан? – заорал Танака, расплываясь улыбкой во весь рот. Шоё развернулся к нему, готовясь прыгнуть и отвоевать свою мужскую гордость обратно.
Суга смешался, не зная, какая реакция будет наиболее адекватной происходящему.
– Эм… Как вы вообще до этого додумались?
– Да мы хотели прикольнуться над Тсукишимой, – беспечно отозвался Рюноске, не чувствуя сгущающейся атмосферы. Более чуткий либеро перестал лыбиться и потянулся заткнуть другу рот. – Он заявил, что его раздражают девчонки, поэтому мы решили узнать, как он относится к парням, переодетым девчонками.
– О-о-о… – протянул Дайчи, начиная улыбаться. – Похоже, у вас, парни, очень много свободного времени. Тогда вы, наверное, не будете против дополнительных нагрузок?
Все провинившиеся и даже Кагеяма покрылись холодным потом, вытянулись в струнку и в один голос завопили:
– ОС!
– Отлично. Я так и думал, что вы согласитесь, – заявил капитан, выходя из состояния берсерка.
– Что здесь творится? – вслед за Сугой недовольно поинтересовался только что подошедший вместе с Ямагучи Тсукишима. По времени тренировка должна была начаться, а все столпились у входа. Заметив Хинату в платье, Кей едва сморщился и бросил:
– Мерзость какая.
– Что ты сказал?! – сразу взвился Танака.
– Сам такой, придурок! – вторил ему разозлившийся Шоё.
Видя, что Дайчи снова напрягается, Суга попытался всех успокоить. Потом Хината шустро переоделся в раздевалке в спортивную форму, и ребята наконец принялись за дело. Правда, тайно сфотографировать Хинату в платье Коши всё же успел. На память.

В тот день Кагеяма понял, что ему, в отличие от Тсукишими, переодетые девчонками парни очень даже симпатичны. По крайней мере, один так точно.

Вопрос: Понравилось?

1. Да!		8	(100%)
Всего:		8

@темы: Haikyuu!!, Айшилдофест и не только, Фанфикшен

---

Сэк. Глава 7

Название: Цель - сэк!
Автор: Junigatsu
Бета: Тэн Морган
Фандом: Eyeshield 21
Пейринг: Сена/Хирума
Рейтинг: PG
Жанр: юмор, драма, слэш
Статус: в процессе
Саммари: Сузуна никак не ожидала, что случайно брошенный камушек породит целую лавину, накрывшую дружную команду. И главным действующим лицом окажется Кобаякава Сена.
Примечания автора: Сэк - ситуация, когда квотербека с мячом поймали и повалили на землю.
Благодарность: моему кохаю  Тэн Морган, которая выслушивает моё нытьё и безвозмездно делится своими гениальными мозгами.
Ссылка на Фикбук

Главы 1-3, Глава 4, Глава 5 Глава 6

Фол. Нелегальное построение

Фол. Нелегальное построение
Мамори придирчиво осмотрела себя в зеркале и повернулась спиной, заглядывая в отражение через плечо. Кажется, или она слегка набрала вес? Девушка нахмурилась и склонила голову, как будто это помогло бы заметить лишние килограммы. Нет, не кажется. Вот тут…
– Мамори! – Голос матери прозвучал приглушённо из-за расстояния и двери. – Мамори!
Девушка подбежала к двери, раскрыла её и высунула голову в коридор, отозвавшись:
– Что?
– Подойди к телефону.
Мамори натянула домашние шорты и майку и быстро спустилась на первый этаж. Из кухни вышла мама, прижимая телефон к груди. Прежде чем протянуть трубку, она со слегка взволнованным лицом прошептала:
– Кажется, что-то случилось с Сеной-кун.
В груди Мамори кольнуло. Уже готовясь к худшему, Анезаки проговорила:
– Слушаю.
– Мамори-чан, здравствуй. Ты случайно не знаешь, где Сена?
Девушка сразу узнала голос Кобаякавы-сан. Дурное чувство чуть-чуть отлегло от сердца, но тревога никуда не делась, затаившись где-то внутри.
– Нет. А что случилось?
На другом конце провода раздался расстроенный вздох. Мамори бессознательно сильнее сжала пальцами пластиковую трубку.
– Он днём ушёл, сказал, что прогуляется немного, но до сих пор не вернулся. – Анезаки механически бросила взгляд на наручные часы: почти десять часов. Для Сены нехарактерно так надолго исчезать и волновать родителей. Надежда, что друг случайно потерял счёт времени, стремительно сменялась беспокойством.
– А вы звонили Раймону-кун?
– Да, но они не договаривались встретиться. Такахаши-кун – это соседский мальчик, ты, может быть, его помнишь, видел Сену днём в парке. – Повисла пауза, после чего Кобаякава-сан устало выдохнула: – Я не знаю, кому ещё позвонить. Муж сейчас собирается походить по улицам, может, встретит Сену.
Мамори прикусила губу, лихорадочно решая, что делать. Придумав первоначальный план действий, она торопливо сказала:
– Я позвоню ребятам из клуба, возможно, Сена с кем-нибудь из них. Как только что-нибудь выясню, сразу вам перезвоню.
Временно попрощавшись с Кобаякавой-сан, она нажала на кнопку сброса и сразу же по памяти набрала номер Рику. У неё как у менеджера команды были контакты ребят из других команд, друживших с «Летучими мышами». Однако ни у Кайтани, ни у Юкимитсу Сены не было. Отказавшись после некоторого сомнения звонить Шину из Оджо – пожалуй, самому близкому товарищу вне Деймона, она поколебалась, но всё же набрала номер Хирумы. Женский голос сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Мамори в недоумении покосилась на трубку в руке. Этот номер – единственный, по которому можно было связаться с капитаном, и тот отвечал на звонки, пусть деланно равнодушно, но понимая, что девушка не будет беспокоить его без необходимости. И, получается, Хирума после вчерашней выходки окончательно и бесповоротно разорвал все нити, связывающие его с командой. Да что творится в голове у этого парня?!
Девушка раздражённо стукнула трубкой телефона о тумбочку, но через несколько секунд вновь поднесла её к уху. Нужно позвонить остальным ребятам, может, они что-нибудь знают о Сене.
Сузуна была не в курсе пропажи Кобаякавы и всполошилась даже сильнее Мамори. Где-то на заднем фоне слышался надрывный голос Таки-старшего, приставуче выспрашивающего, что случилось. Девушки договорились, что обе будут на связи, а Сузуна попробует поискать какую-либо информацию насчёт друга через своих приобретённых знакомых из Деймона. Беспокойство Таки по телефонному проводу передалось и Мамори, засело, затаилось в груди, поднимаясь горячими волнами. Только бы с Сеной всё было хорошо.
Мусаши ответил сразу же, будто караулил у телефона, и голос его был удивительно бодрым для столь позднего часа:
– Да?
– Мусаши-кун, Сена не с тобой?
На другом конце возникла пауза. У Мамори мелькнула безумная мысль, что кикер проверяет свою квартиру на наличие искомого объекта. Прогнав совершеннейшую глупость из головы, девушка позвала:
– Мусаши-кун?
– Да. Нет. Сена не у меня. А что случилось?
Мамори прикусила губу и развернулась, прижимаясь бедром к тумбочке. Немного подумав, она присела на небольшой пуфик, служащий ящиком для хранения обуви.
– Он не пришёл домой, и его родители волнуются. Ты не знаешь, где он может быть?
И снова пауза чуть дольше положенного для однозначного ответа времени. Но скорее всего, это Мамори уже ищет подвох во всем, даже в самом незначительном действии. Наморщив лоб, она устало протёрла глаза у самой переносицы. Из кухни выглянула мама, взглянула вопросительно, и девушка помотала головой.
– Не знаю. Я позвоню тебе, если что-нибудь выясню.
– Да, спасибо, – поблагодарила Мамори и нажала на кнопку отбоя. Несколько секунд посидела неподвижно.
Где же ты, Сена?
Кому ещё позвонить? У кого он может быть? Может, кто-нибудь его видел? Нужно ли звонить в полицию?..
Телефон разразился мелодией, и Мамори вздрогнула от неожиданности. Она поспешно и неуклюже приняла вызов.
– Слушаю!
– Мамори-чан, – из пластикового динамика раздался голос Кобаякавы-сан. – Всё в порядке. Сена только что позвонил и сказал, что останется на ночь у друга. Этот ребёнок забыл о времени, а позвонить раньше не было возможности. Ох, и влетит ему от отца завтра!
Мамори почувствовала, как сжимавшая сердце рука тревоги медленно, неохотно исчезает. И вдруг накатило такое облегчение, что ей пришлось прислониться спиной к стене и прикрыть глаза. Из груди вырвался долгий вздох.
Внезапно одна мысль настойчиво ввинтилась в сознание. Мамори выпрямилась и осторожно спросила:
– А у какого друга?
Всем друзьям Сены, о которых ей известно, она позвонила в первую очередь.
– Он не сказал. Завтра спрошу. А заодно устрою такую головомойку, что надолго запомнит! – грозно пообещала Кобаякава-сан и вдруг извиняющимся голосом попросила: – Пожалуйста, прости, что потревожила.
– Ничего! – воскликнула девушка, забывшись и помахав рукой перед собой. – Я рада, что Сена нашёлся.
– Да. Ещё раз спасибо, Мамори-чан. – Кажется, Кобаякава-сан ласково улыбнулась. Мамори словно воочию увидела её нежную, слегка робкую улыбку, и не смогла удержать от ответной. Иногда, в особо радостные моменты, Сена улыбался так же лучезарно.
Теперь ей предстояло обзвонить всех повторно и остановить волну паники после звонков Сузуны.

***

Мусаши скрипнул зубами и сильнее, чем требовалось, стукнул трубкой телефона о пластмассовый корпус. В ушах всё ещё отдавалось «Мелкий в норме, остальное не твоё дело» и эхо частых гудков сброшенного вызова. Хирума иногда… бесил, и даже у Гена, обычно закрывающего глаза на выходки друга, возникало желание хорошенько его треснуть. Особенно за тот раз, когда Йоичи сорвался на товарищах. И пусть у него была, по всей видимости, серьёзная причина, Хирума перешёл черту.
Такекура провёл ладонью по стриженному затылку, прислушиваясь к себе. Сена в порядке, и это, конечно, радует. Приходится надеяться, что Чертяка и его отец в своих играх друг против друга не обидели маленького раннинбека.
И всё же происходящее окончательно перестало ему нравиться. Если раньше Ген не считал нужным вмешиваться в дела Хирумы, какими бы безумными они не были, то сейчас ситуация вышла за рамки допустимого. У Йоичи, кроме Куриты и Мусаши, появились люди, которым небезразлично, что происходит с их бывшим капитаном, тем, кто объединил их всех в одну команду. И Хирума уже не может просто отмахнуться от заботы, как делал всё время до этого. Пришла пора доказать Чертяке, что он давно не сам по себе.
Приняв наконец решение, Мусаши ощутил удовлетворение. Он начнёт действовать завтра.

***

– Прости, что оторвал от дел, – проговорил Ген, широкими шагами подходя к Мамори. Как бы он ни торопился, но всё-таки опоздал, и девушке пришлось его ждать.
– Ничего, – отмахнулась Мамори и улыбнулась. Такекура удобнее устроился на деревянной скамейке и выдохнул после быстрой ходьбы. Идея позвонить именно Анезаки возникла ещё прошлым вечером, между звонком Хирумы и повторным Мамори, а за утро прочно укрепилась в голове. Она единственная, кому он может разъяснить ситуацию и получить взвешенный, тщательно продуманный ответ. Пожалуй, иногда Мамори понимала Йоичи даже лучше кикера, несмотря на относительно короткое знакомство. Мусаши решил сначала посоветоваться с девушкой и уже на основе её точки зрения продумать следующий шаг. Честно признаться, плана вообще как такового у него нет. Есть только твёрдое решение – выковырять Хируму из въевшейся в его сущность скорлупы одиночества.
– О чём ты хотел поговорить?
– Насчёт Хирумы.
По сути, Мусаши мало что знал об отце Чертяки и только со слов Куриты, да случайно в школе стал свидетелем неловкого момента: только-только устроившийся учитель, полный стальной решимости привнести на новое рабочее место побольше жёсткой дисциплины, распекал Йоичи за неподобающий внешний вид. Хирума выслушал лекцию с выражением смертельной скуки, а на вопрос, куда смотрят родители, с самой своей кровожадной ухмылкой приставил ко лбу учителя пистолет и поинтересовался:
– Отец в Америку свалил. Ещё вопросы?
Можно не уточнять, что после этого инцидента должность учителя математики в скорейшем времени снова освободилась. Так что полагаться в информации о семейной жизни Хирумы они могут только на добродушного, но рассеянного лайнмена.
Рассказав Мамори всё, о чём знает, Ген предоставил ей время для размышления. Он закрыл глаза и вскинул лицо, наслаждаясь тёплыми солнечными лучами. Вокруг тихо шумели листвой деревья, а где-то недалеко самозабвенно надрывался в плаче ребёнок. В парке было на удивление много для этого часа дня народу. Вчерашние школьники стремились урвать кусок свободы перед учёбой в университете, гуляя с утра до вечера; по дорожкам неторопливо прохаживались мамочки с детьми. У Мусаши появилось беспричинное ощущение, что это последние спокойные минуты, прежде чем их затянет в водоворот событий и неизвестных последствий. Ген на миг позволил возникнуть крамольной мысли: может, ещё возможно пойти на попятную? Пусть всё идёт, как шло до этого, и тогда не возникнет никаких проблем. Впрочем, уже через секунду подобная мысль была беспощадно уничтожена.
Про Сену Мусаши решил пока не говорить, до мельчайших подробностей помня пропитанный беспокойством голос Анезаки, раздавшийся поздним вечером в телефонной трубке.
После долгого молчания Мамори спросила:
– Чего ты хочешь, Мусаши-кун?
Кикер открыл глаза и встретился с прямым сосредоточенным взглядом девушки. И Ген ответил со всей искренностью:
– Разобраться, что происходит.
Анезаки кивнула, и маленькая напряжённая складка между бровей разгладилась.
– Хирума-кун будет молчать, – произнесла она, разглядывая асфальт под ногами и прикидывая разные варианты действий. Мусаши издал согласный звук. Чертяка будет молчать, стиснув зубы, даже если ему второй раз сломают руку. – Нужно поговорить с Куритой-кун, может быть, он сможет ещё что-нибудь вспомнить. Хирума-сан ведь был известным шахматистом? Тогда должны остаться записи матчей, встреч и интервью. Мы должны найти всё, что сможем.
Ген с трудом подавил вылезающую усмешку. Мамори вновь начала вести себя как отличный менеджер команды «Летучих мышей»: приняла правильное решение собрать о противнике максимум информации, проанализировать полученные данные и разработать стратегию поведения. Хорошо, что девушка на его стороне.
– Что с ребятами делать?
– А ты хочешь их привлечь? – задала встречный вопрос Анезаки.
– Да.
Мамори прикусила губу в раздумьях, затем кивнула сама себе.
– Я поговорю с Юкимитсу-кун и Сузуной-чан. Сена, Раймон-кун да и остальные вряд ли чем-то могут нам сейчас помочь.
– Тогда я свяжусь с Куритой.
– Хорошо. Будет лучше сначала собрать всех и всё объяснить.
– Думаешь, они не будут против?
Мамори окинула его пристальным взглядом, оценивая и взвешивая слова. Гену даже стало слегка не по себе, но когда она наконец произнесла ответ, все сомнения тут же исчезли:
– Не ты один волнуешься о нашем бестолковом капитане. Ребята стараются не показывать, но они сильно привязались к Хируме-кун, даже несмотря на его методы тренировок. Их… – девушка замялась, подбирая лучшее определение, – очень расстроило поведение Хирумы-кун в тот вечер. Всё же, это было жестоко даже для него – мы так готовились…
Анезаки вздохнула, вновь вспомнив ужасные детали вечера: как квотербек заявился в клубную комнату и сказал жестокие слова, целый час недоумённых взглядов и нерешительных перешёптываний после его ухода, когда в неуютной подавленной тишине убирали приготовленную к празднику еду, снимали украшения и разбирали специально составленные вместе столы. Мусаши тоже помнил всё так, будто это произошло только что. Скорее всего, разочарование и обида надолго останутся в душе всех присутствовавших тогда. И даже у Йоичи – Ген уверен – остались скверные ощущения.
– У него была причина так поступить. – Кикер сам осознавал, что пытается оправдать действия друга, но важно, чтобы Мамори поняла.
Девушка кивнула.
– Теперь я понимаю и почти не сержусь на него. Но когда всё закончится, я ему врежу.
Мусаши в полном изумлении уставился на абсолютно серьёзную Анезаки, и та вдруг хитро улыбнулась, враз приняв заговорщический вид. Парень покачал головой: не один Сена, оказывается, умеет удивлять неожиданными поступками.
– Я даже готов его подержать, пока ты будешь прицеливаться.
Мамори звонко засмеялась, потом хлопнула ладонями по коленям, как бы подводя итог.
– Давай сегодня вечером встретимся с ребятами. Я знаю, что у Сузуны-чан подработка до пяти, но насчёт Юкимитсу-кун не уверена.
– Идёт. Курита помогает отцу в храме, так что к вечеру тоже должен освободиться.
– А как твоя работа?
Ген с тайным наслаждением ответил:
– У меня официальный отпуск на две недели. Отец требует, чтобы я побездельничал как нормальный студент, пока возможно.
Девушка фыркнула.
– Всё удачно складывается. Значит, встречаемся вечером.
Мусаши поднялся со скамейки первым. Прогуливающаяся рядом старушка неодобрительно покосилась на его причёску, довольно неприлично цокнула языком и поспешила демонстративно уйти подальше. Ген с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Как же его достала подобная реакция «божьих одуванчиков»! Почему все они считают своим долгом категорично высказывать ему свою неудовлетворённость расхлябанностью и отсутствием манер у современной молодёжи?
Мамори тоже встала и оправила слегка помявшуюся сзади юбку, встряхнула волосами.
– Я позвоню тебе, когда расспрошу ребят.
– Тогда до скорого.
Девушка улыбнулась, соглашаясь.

***

Местом встречи выбрали – символично – клубную комнату «Летучих мышей». Для Гена это здание оказалось одновременно чужим и родным. Он уже успел свыкнуться с мыслью, что с их выпуском клубом будут распоряжаться кохаи. Мусаши коротко взглянул на Сузуну и Мамори. Таки беспечно и легко впорхнула в комнату, докатилась на роликах до шкафчика, выполнявшего роль буфета, и стала доставать заныканные продукты. Курита конечно же бросился помогать, бережно сгрузив пакеты с картонными упаковками сока на стол. Анезаки застыла на пороге, окидывая помещение потерянно-радостным взглядом. Юкимитсу терпеливо дождался, когда товарищи войдут внутрь, и закрыл дверь. Мусаши полной грудью вдохнул знакомый до боли запах и почувствовал, что снова стал «своим».
Совместными усилиями они шустро разложили по тарелкам сладкое, налили в стаканы сок и воду. Потом, когда первое веселье улеглось, Сузуна деловито полюбопытствовала:
– Так, и зачем вы нас собрали?
Мусаши взглядом предложил Мамори взять инициативу в свои руки.
– Это касается Хирумы-кун. Мы считаем, что у него возникли неприятности.
В комнате повисло ошеломлённое молчание. Курита автоматически откусил большой кусок эклера и в создавшейся тишине громко сглотнул. Сузуна и Юкимитсу переглянулись.
– Какого рода неприятности? – уточнил Манабу.
Мамори замялась:
– Семейные.
Сузуна нахмурила брови и решительно распорядилась:
– Давайте поподробнее.
– Лучше, если начнёт Курита-кун.
Лайнмен замер, широко распахнув глаза.
– Я?
– Да. Расскажи, пожалуйста, что ты знаешь о семье Хирумы-кун.
Услышав просьбу, Рёкан съёжился на стуле. Он опустил голову и сцепил большие ладони вместе. Мусаши видел, что ему не хочется отвечать, и искренне сочувствовал, но не мог избавить от терзаний. Наконец Курита тихо пробормотал:
– Хирума будет ругаться, если я расскажу.
Мамори ласково положила руку на его предплечье и мягко улыбнулась.
– Прости, но нам нужно знать. Это очень важно.
Лайнмен всё ещё колебался, и на открытом лице отражались все волнения. Анезаки пришлось добавить, хотя она ощутила неприятное чувство, что просто манипулирует неспособным отказать друзьям парнем:
– Это ради Хирумы-кун.
Рёкан посмотрел доверчивыми глазами.
– Точно?
– Честное слово.
Похоже, девушке удалось успокоить Куриту, потому что тот вздохнул, отчего широкая грудь мощно вздулась под рубашкой, и согласился:
– Ну, ладно.
– Спасибо, – поблагодарила Мамори, проведя ладонью по хлопковому рукаву.
– Что вы хотите знать?
– О его семье. Расскажи всё, о чём вспомнишь, – присоединился Мусаши. Сузуна и Юкимитсу пока не вмешивались в разговор и лишь переводили взгляд с одного товарища на другого.
Рёкан задумался, возвращаясь на несколько лет назад, когда с ним случилось событие, перевернувшее его жизнь, – встреча с гениальным и неординарным Хирумой.
– Сначала, когда мы только познакомились и пришли в бизнес-отель, в котором жил Хирума, он сказал, что его родителей посадили в тюрьму на пятнадцать лет.
Сузуна вытаращила глаза и подалась всем телом вперёд:
– Тюрьму?! И подожди – бизнес-отель?..
– Я тоже удивился, но Хирума тогда не хотел создавать со мной клуб американского футбола, поэтому я не очень интересовался его родителями, – пожал плечами Курита. – Потом, когда директор велел мне уничтожить сделанные Добуроку-сенсей тренировочные манекены, папа Хирумы был игроком в сёги.
– Его, что, выпустили из тюрьмы? – Таки прищурилась, чувствуя подвох.
– Нет. Просто Хирума оказался в своём репертуаре, – насмешливо пояснил Мусаши.
– Потом Хирума-сан изучал пси… сом… – лайнмен запнулся и попытался снова произнести слово.
– Психосоматику, – помог Ген.
Сузуна в удивлении вздёрнула брови и обратилась к Юкимитсу:
– Это что такое?
– Наука, изучающая влияние психологических факторов на возникновение заболеваний тела.
– Да. И изучал, пока не умер.
Лидер группы поддержки лишь неверяще-восхищённо покачала головой.
– С отцом понятно. А про маму что он говорил? – в расспросы включился Манабу.
Курита отвёл взгляд:
– Ничего. Но вроде бы она умерла.
В клубной комнате снова повисла тишина. Мамори оглядела всех.
– Мне известно, что Хирума-сан когда-то был известным шахматистом. Я хочу посмотреть видеозаписи и телевизионные программы, все, какие смогу найти. Проверю в библиотеке и постараюсь разыскать любителей шахмат, у которых могли сохраниться старые кассеты с матчами. Юкимитсу-кун, поможешь мне?
– Конечно. Я даже знаю, откуда нам стоит начать.
– Тогда я поищу в газетах и журналах! – воскликнула Сузуна. – Попрошу главного редактора связаться с другими изданиями – если они когда-то писали про отца Йо-нии, то материалы должны остаться в архиве редакций.
– Именно для этого ты нам и нужна, – улыбнулась Мамори подруге. – Если получится, то нужно найти информацию и о маме Хирумы-кун.
– Думаешь, это был очередной блеф, и она жива? – предположил Манабу.
– Нет, – вдруг подал голос Мусаши, – она точно умерла. И Хирума жил один по крайней мере со средней школы.
– Совсем один? – изумилась Мамори. Этого она не знала.
– Да.
– А как же отец? Разве они не должны были жить вместе?
– Я его ни разу не видел, – вмешался Курита. Он единственный не забывал опустошать съестные запасы. Ребята так увлеклись разговором, что совершенно не обращали внимания на разложенную на столе еду.
– Я видел его один раз, краем глаза.
Ребята заинтересованно уставились на Мусаши, всем видом выражая нетерпение узнать…
– Какой он? Похож на Йо-нии? – озвучила общую мысль Сузуна. Её глаза азартно загорелись как у настоящего журналиста, почуявшего сенсационное разглашение тайны.
– Я видел только спину, – усмехнулся Ген. Энтузиазм девушки сразу же утих. – Высокий, темноволосый, в кимоно.
– Когда и где ты его видел?
– На первом году старшей школы. Он приехал в школу и сразу заперся с директором в кабинете. Не знаю, о чём они договорились, но Хирума после этого не появлялся в школе неделю, а потом пришёл с мешками под глазами и огрызался на любого, кто подойдёт ближе пяти метров. Сейчас мне кажется, его хотели забрать из Японии.
Курита энергично закивал головой, тоже вспомнив те ужасные времена, когда Хирума палил в него совсем не шуточно, стоило только рот открыть.
– А что Хирума-кун?
– А что он? В итоге, конечно, остался, но похож был больше на ходячий динамит с подожжённым фитилем.
– Я не помню такого, – нахмурилась Мамори. Она выглядела изрядно обеспокоенной.
– Стараниями директора этот случай замяли, а распространять слухи среди учеников - сама знаешь, к чему приведёт.
– Да уж, Йо-нии умеет прятать концы, – фыркнула Сузуна, однако её смешок прозвучал неуместно в атмосфере охватившего ребят странного чувства.
– Вы говорили, что у Хирумы-кун неприятности. – Юкимитсу взглянул на Мусаши и Мамори. – Что-то произошло?
– Не совсем. – Ген поскрёб подбородок, подбирая слова. – Его отец приехал и что-то хотел от меня.
Глаза Сузуны распахнулись, а Манабу нахмурил лоб.
– Кстати, в храм не приходили странные типы? – Такекура повернулся к другу. Курита несколько раз мотнул головой. Мусаши был бы рад облегчённо выдохнуть, но скорее всего, лайнмен просто не посчитал людей отца Хирумы, выглядящих как первоклассные охранники, «странными типами».
– Ты опасаешься, что в этот раз он может шантажировать Хируму-кун, используя вас с Куритой-кун? – Юкимитсу сразу вычислил, кто стал инициатором этого вечера.
Мусаши поколебался, но в итоге кивнул. Он не хотел пугать друзей, но риск быть втянутым в разборки Чертяки и его отца теперь грозил каждому из бывших сокомандников квотербека. До Сены уже добрались и пока неизвестно, как он, хотя Йоичи не стал бы врать о таком. Хочется надеяться, по крайней мере.
– Не только. Меня беспокоит и сам Хирума. Он постарается разобраться в одиночку, и неизвестно, к чему это приведёт на этот раз.
– И что мы должны сделать?
Мамори опередила Гена и сама ответила Сузуне, твёрдо и без тени сомнения:
– Доказать Хируме-кун, что он не один.

***

Перенести встречу с вечера на день предложила Сузуна. Она откопала что-то такое, с чем ей не терпелось поделиться, поэтому ребята оказались в клубной комнате команды раньше оговоренного. Едва дождавшись, когда все сноровисто рассядутся вокруг стола, Таки выложила из рюкзака целый ворох бумаги. Часть представляла собой вырезки из газет и глянцевых журналов, остальное – просто распечатанные листы. Мусаши и остальные уважительно посмотрели на количество собранной информации, в очередной раз изумляясь способности Сузуны к сбору сведений. Девушка обвела всех горделивым взглядом.
– Я нашла информацию о маме Йо-нии! Оказывается, она была художницей.
Японка американского происхождения, она жила на две страны, отдавая большее предпочтение Токио, чем Сиэтлу. С момента выпуска из художественной школы ей без особых усилий удалось организовать три собственные выставки. Благодаря живым, ярким и невероятно тёплым работам она снискала благосклонность коллег по кисти и признание критиков. Её ожидало будущее, наполненное любимым занятием и знакомствами с интересными людьми. Но встреча с успешным японским шахматистом перевернула жизнь молодой художницы в противоположную от известности сторону.
– Она выбрала Хируму-сан и семью, – задумчиво, а внутренне – восхищённо, сказала Мамори, теребя уголок коротенькой заметки в журнале о свадьбе художницы и шахматиста, накануне объявившего о своём участии в мировом турнире. С цветной фотографии на читателей смотрела красивая женщина в традиционном свадебном платье, улыбаясь смущённо и ласково. Её ладонь в своей руке аккуратно, едва сжимая, держал мужчина с узнаваемыми чертами лица. Он не улыбался, но стоял вплотную к жене с высоко поднятой головой, так, что его дыхание наверняка задевало край белоснежного капюшона.
Сузуна кивнула, подтверждая слова подруги, потом умелым жестом вытащила следующую вырезку.
– Один французский дизайнер предложил оформить для него выставку, и это практически всё. Газеты в основном писали о Хируме-сан.
– А как она… умерла? – спросил Юкимитсу, и в неуютной атмосфере комнаты – потому что все присутствовавшие знали о неотвратимости этого вопроса – его голос прозвучал приглушённо и печально.
Сузуна молча положила на середину стола статью в целую полосу с заголовком «В результате несчастного случая погибла японская художница». Мусаши, к которому листок оказался в нужном положении, начал читать, выхватывая основные моменты.
Женщина не справилась с управлением Suzuki на скользкой от дождя дороге и выехала в кювет. Ремень безопасности оказался непристёгнут…
…скончалась от полученных травм, не дождавшись приезда «скорой помощи».
…эмоциональная нестабильность… Возможно, причиной трагедии стала вспыхнувшая между супругами ссора, из-за которой…
Хирума-сан отказывается как-либо комментировать произошедшее.
…наши соболезнования.
В клубной комнате повисло удручённое молчание. Ребята робко переглядывались, не решаясь заговорить и разрушить возникшую обстановку. Мусаши кое-что подсчитал в уме и удивлённо произнёс:
– Хируме тогда было девять.
На лицах товарищей одинаковой тенью пробежала жалость. На глазах у Куриты выступили слёзы, готовые вот-вот скатиться по щекам. Мусаши неловко похлопал друга по плечу, пытаясь отвлечь от грустных мыслей. Если лайнмен даст волю чувствам, им не скоро удастся его успокоить, и над клубом повиснет опасность мини-наводнения.
Пока Ген отвлекался на Куриту, Юкимитсу обратился к Сузуне:
– Известно, что было дальше?
Таки отрицательно покачала головой.
– Почти ничего. Есть заметка о том, что Хирума-сан в этот же год бросил шахматы и уехал в Америку.
– А как же Хирума-кун?
– О нём не писали, – пожала плечами девушка. – Остальное, – она указала на нетронутые листы, – два интервью и отзывы критиков на картины.
– Ну, кое-что мы всё-таки узнали, – подвела итог Мамори. Она взглянула на раскиданные по столешнице газетные вырезки, добытые Сузуной, потом пересеклась взглядом с Юкимитсу.
– Мы с Юкимитсу-кун сегодня проверяли информацию о Хируме-сан.
Манабу потянулся к зелёной пластмассовой папке, в которых обычно носят документы, но на полпути его остановил внезапно раздавшийся голос, заставивший всех врасплох:
– Ребята, а вы что тут делаете?

***

Мамори отрешённо мыла посуду после ужина, механически проводя губкой по тарелкам и кружкам и складывая их в раковину. Её мысли целиком были заняты анализированием полученных за день данных. Она раз за разом прокручивала в голове все сведения, обнаруженные ей, Юкимитсу и Сузуной, но ничего нового не могла придумать. Ребята несколько часов обсуждали, делились мнениями, в чём-то не соглашаясь, но в целом придерживаясь единой точки зрения. Им пришлось вкратце объяснить причину сбора пришедшему в клуб Монте, чей голос их слегка напугал своей неожиданностью. На ответный вопрос, что рессиверу понадобилось в клубной комнате в начале каникул, когда предполагается, что все члены команды отдыхают или занимаются домашними делами, Раймон густо покраснел и, уткнув взгляд в пол, сознался: пришёл потренироваться. Ему было скучно, до Сены не дозвонился, поэтому собрался немного позаниматься в беге задом наперёд и прыжках. Мусаши и остальные не смогли сдержать расползающиеся улыбки, глядя на жутко смущённого парня. А когда Монта заметил открытую дверь клубной комнаты, то решил проверить – мало ли кто мог незаконно пробраться внутрь.
Атмосфера после появления энергичного рессивера заметно разрядилась.
Закончив с посудой и выключив воду, девушка вытерла руки о полотенце и, поколебавшись несколько секунд, направилась к стоящему в коридоре телефону. Раз так получилось, что к ним присоединился Монта, наверное, стоит позвать и Сену. И пусть первоначально она не хотела раньше времени тревожить друга, но то, что им удалось узнать о семье Хирумы, поменяло положение дела. Сена может оказаться полезным, на крайний случай – заметить упущенные остальными детали.
Твёрдо решив, Мамори набрала домашний номер телефона Кобаякавы. Трубку долго никто не поднимал, и девушка уже собралась сбросить вызов, как раздался характерный щелчок, и Сена ответил:
– Слушаю.
Мамори, уже открывшая рот для приветствия, замерла. Что-то сбило её с толку - что-то в голосе раннинбека. Не осознав до конца причину тревоги, она спросила:
– Привет. Что-то случилось?
В трубке зашуршал воздух – Кобаякава коротко выдохнул, будто до этого задерживал дыхание.
– Ничего. Привет. – Голос Сены стал привычно мягким, как происходило всегда в разговорах с Мамори.
Но Анезаки продолжало глодать чувство беспокойства, как в тот раз, когда Сену потеряли его родители.
– Точно всё в порядке?
Раннинбек фыркнул:
– Мамори-нее-чан, прекрати обращаться со мной, как с ребёнком. Всё отлично. Я просто устал сегодня.
У девушки остались сомнения, но она одёрнула себя – Сена правильно сказал – он давно не нуждающийся в защите мальчишка. Мамори улыбнулась:
– Ну, ладно.
Даже через провода, на расстоянии, ощущалась ответная улыбка парня.
– Так что ты хотела?
– А, да. – Мамори собралась с мыслями. – Вчера мне звонил Мусаши-кун и попросил встретиться – он хотел поговорить, а потом мы встретились уже с Сузуной-чан и Юкимитсу-кун. Это по поводу Хирумы-кун. Мусаши-кун…
Вот снова.
Мамори почувствовала, сама не понимая как и почему, но между ними что-то изменилось. Атмосфера мгновенно стала другой, и холодный голос Сены перебил её, не дав закончить:
– Мамори-чан. – У девушки в грудной клетке образовался ледяной комочек плохого предчувствия, а в голове всё снова перепуталось. – Я не хочу ничего знать о Хируме-сан. Пожалуйста.
Анезаки была настолько ошарашена, что не смогла связно спросить: «Почему? Что случилось, Сена?», и лишь выдавила:
– Хорошо. – И зачем-то добавила: – Извини.
Раннинбек, судя по ноткам, вновь смягчился:
– Прости, но это уже меня не касается. После того, что он сделал, после… предательства, не хочу о нём даже слышать.
Мамори не нашлась, что на это ответить. Она может сейчас, несмотря на просьбу, попытаться объяснить, почему Хирума поступил так, как поступил, оправдать его, переубедить Сену и попросить о помощи. Сена не откажет. Но она не сказала ни слова, понимая, что из всей команды у раннинбека больше всех причин обижаться на бывшего капитана. Она просто не имеет права заставлять друга.
Немного подождав, Сена поинтересовался:
– Ты мне только за этим звонила?
Девушка будто очнулась:
– Да. Я подумала… – Тут она оборвала фразу, мысленно вновь услышав надломленное, просящее «пожалуйста». – Неважно.
– Тогда давай попрощаемся. Я немного занят.
– М-м… Можно я позвоню тебе в другой раз?
– Конечно! Прости, но мне действительно нужно закончить с делами.
Они скомканно попрощались – или так показалось только Мамори, – и, понимая, что связь в следующее мгновение оборвётся, она не выдержала и позвала:
– Сена!
Однако в телефоне уже бились частые гудки. Бережно опустив трубку на корпус, она несколько секунд постояла с застывшим взглядом.
Да что со всеми происходит?


*Illegal formation – нелегальное построение. По правилам, при игре в нападении ровно семь игроков должны быть выстроены по линии схватки до начала розыгрыша. В противном случае команда наказывается штрафом в 5 ярдов.

Вопрос: Понравилось?

1. Да!		6	(100%)
Всего:		6

@темы: Американский футбол, Eyeshild 21, Фанфикшен

---

Разбивка диска на Linux

---

4 расслабляющих сайта

Просто шум на SimplyNoise Рекомендуем белый или розовый шум, пока вы на работе, чтобы поддерживать себя сконцентрированным и продуктивным. Белый шум использует такие частоты, которые хороши во время обучения или письма. Розовый шум совмещает высокие и низкие частоты, которые полезны для того, чтобы избавится от стресса, поддерживая в вас жизненные силы.
Просто дождь на SimplyRain
Дождливое настроение на Rainy Mood. Дождь! Гроза!
Оптимистичная музыка на Get Work Done Music

@темы: Ссылки

---

Айшилдомания (©) кохай

Совместно с  Тэн Морган издеваемся над персонажами Айшилда (похоже, не только над ними, но это потом выясним).
Флешмоб: каждой выпадает по два слова-ключа, пишется драббл от 100 слов и выкладывается в течение двух дней. Тэну сразу же доказала, что 100 слов - это слишком мелко для неё, и в девять утра я лицезрела шикарную смс: "1,5 к слов ёпт" Тэну, ты же знаешь, как я тебя люблю?
Итак. 167 (вообще-то, первоначально их было 166, но как-то так получилось, что стало больше оО) слов-ключей, полный простор для воображения и два дня на написание.
Начнём.

Название: Победы и поражения
Ключ-слова: вино (13), покусывание (23)
Пейринг: Хирума/Сена

Читать

– Можно?
Сена стукнул костяшками пальцев по двери один раз и, не дожидаясь ответа, вошёл в полутёмную комнату. Единственным источником света служила отвёрнутая к стене настольная лампа, и из-за неё тени стали лишь гуще. Сена прищурился, вглядываясь в черноту стоящего за столом кресла. Хирума развернул его к окну, и над спинкой торчала только белая макушка. По ногам лизнул небольшой прохладный сквозняк, получившийся из-за приоткрытых форточки и двери, и по коже Сены пробежали мурашки. Он помедлил возле выключателя.
– Включу свет?
– Не надо.
Закрыв дверь, раннинбек прошёл вглубь кабинета, направляясь к рабочему столу Хирумы, но на полпути изменил траекторию, заметив стоящую среди бумаг, ноутбука и канцелярских принадлежностей бутылку. Сена достал из небольшого бара, скрытого в нутре деревянной, покрытой тёмным лаком низкой тумбочки, широкий тяжёлый стакан – для изящного бокала было неподходящее настроение. Бутылка оказалась наполнена вином, не слишком любимым Кобаякавой, но в этот вечер – почти ночь – никто и не требовал получать удовольствие от вкусовых качеств алкогольного напитка. Сена молча наполнил свой стакан едва ли на четверть, обогнул стол и прислонился поясницей к краю. Он уставился на горящие огнями высотки, круглосуточные магазины и никогда не спящий, как и Токио, город, раскинувшийся внизу и перед ними. Где-то наверняка продолжали праздновать болельщики, надираясь до невменяемого состояния, выкрикивая название любимой команды и размахивая цветным флагом. Сена просто составил компанию Хируме.
Никому из них не нужно произносить шаблонные утешительные речи: «Мы старались», «Мы сделали всё, что могли, и даже больше», «В следующий раз обязательно порвём их задницы». Команда соперников, действующих ещё жёстче и решительнее, чем даже памятные Хакушу из далёких школьных лет, доказала днём, кто оказался на коне. В спорте всегда должен быть тот, кто выиграет, и тот, кто проиграет. В профессиональном спорте, где за каждым проигрышем скрываются травмы, разочарования и миллионы долларов, победу зубами вырывает сильнейший. Просто в этот раз это оказались не они.
Слева раздался еле слышимый глубокий выдох, и Сена едва заметно улыбнулся, пряча дрогнувшие губы за стаканом. Хируму наконец отпустило. Надо было прийти раньше, но он знал, что лучше выждать. Облажался капитан – облажалась вся команда. Продула команда – виноват только капитан. Хирума всегда брал на себя слишком много ответственности, не позволяя никому её разделить. Впрочем, требовал он не меньше.
– Как твоё плечо?
Сена повёл рукой, прислушиваясь к тупой боли.
– Нормально, просто сильное растяжение.
Кобаякава с трудом убедил Кэтчера – врача их команды, не говорить капитану, что если бы бело-чёрный лайнбекер полежал на нём чуть дольше, чуть сильнее сдавил плечо, то кость вышла бы из сустава.
Хирума бросил пронзительный взгляд, ещё более тёмный, чем всегда, из-за светящей за спинкой кресла лампы. Сена сделал глоток тёплой, слегка сладковатой жидкости, избегая встречаться с квотербеком глазами.
Хирума повернулся в кресле полубоком, поставил почти пустой стакан на стол и вдруг вытянул руку, обхватывая ею Сену за бёдра. Плавно, но настойчиво привлёк к себе.
– Подожди!
Раннинбек едва не пролил вино и на всякий случай отставил руку со стаканом подальше и от себя, и от Хирумы. Под нажимом ладони он неловко уселся на чужие расставленные ноги, мягким местом довольно чувствительно ощущая острые колени. Хирума пальцами одной руки забрался под футболку, а другую оставил на бедре.
– Врёшь ведь, – заявил он, скривив губы в ухмылке. Сена мгновенно подхватил насмешливый стиль:
– Даже не думал.
Он перестал улыбаться и вгляделся в закинутое вверх лицо. Хирума откинул голову на спинку кресла, чтобы смотреть раннинбеку в глаза, и выглядел расслабленным. Сена мазнул взглядом по заметно проступившим синеватым мешкам под глазами, ссадине от шлема над левой бровью и устало опущенным уголкам рта.
– Тебе нужно отдохнуть, – мягко сказал он.
Хирума поморщился.
– Ерунда.
– Упрямый… дурак, – выдохнул Сена, и получилось это слишком нежно, слишком близко.
Хирума несколько мгновений смотрел ему в глаза, потом переместил ладонь с бедра Сены на затылок, зарылся пальцами в волосы и наклонил его голову, сам подаваясь навстречу. В последний момент он отклонился в сторону и довольно сильно укусил за ушную раковину.
– Эй, больно! – возмутился Сена, скосив глаза на квотербека. Хирума даже не подумал извиниться, вместо этого произнеся:
– Это чтобы ты не слушал, что я говорю.
Кобаякава разом проглотил все слова недовольства.
Хирума вытянулся ещё немного и осторожно прикусил его бровь. Сене пришлось прикрыть правый глаз.
– Это – потому что ты видишь слишком много.
На губы раннинбека сама собой выползла лукавая улыбка, когда Хирума потянулся к его рту.
– А это чтобы заткнулся? – предположил он.
Квотербек хмыкнул:
– Нет. Это, – почти прикасаясь к чужим губам, – чтобы ты не останавливал меня.
– И мысли не было, – откликнулся Сена, убирая между ними расстояние в несколько сантиметров.

Тот, кто выигрывает, получает всего лишь победу.
Тот, кто проигрывает, находит в себе силы идти дальше и становится сильнее.

от  Тэн Морган
Название: Сделка с дьяволом
Ключ: алкоголь (90), двойной агент (124)
Размер: мини, 2668 слово.
Персонажи: Хирума, Сена, Мамори, Сузуна и Агон мимо пробегали
Предупреждения: аморфно, ангстово, с кучей недосказанностей, центрофик Сены.
Читать

@темы: Американский футбол, Кохаю, Айшилдофест и не только, Фанфикшен

---

Список тем для айшилдомании

Генератор чисел — randomus.ru/
Дедлайн: 6 мая ХА. ХА.

Ключ-слова

1. Счастье
2. Печаль
3. Радость
4. Жажда мести
5. Надежда
6. Сострадание
7. Застенчивость
8. Задумчивость
9. Растерянность
10. Одиночество
11. Массаж
12. Свечи
13. Вино
14. Танец
15. Лунный свет
16. Поцелуй
17. Навсегда
18. Афродизиак
19. Шоколад
20. Шампанское
21. Целовать
22. Сосать
23. Покусывать
24. Кусаться
25. Лизать
26. Пробовать на вкус
27. Прикасаться
28. Гладить
29. Ласкать
30. Тыкаться носом
31. Шея
32. Губы
33. Глаза
34. Волосы
35. Руки
36. Пальцы
37. Грудь
38. Бёдра
39. Ноги
40. Уши
41. Боль
42. Рана
43. Болезнь
44. Перелом
45. Помоги мне
46. Недоверие
47. Обними меня
48. Навязчивые воспоминания
49. Прощение
50. Плед
51. Жесткие условия
52. Сломленный
53. Думаю о тебе
54. Сожаления
55. Мечты
56. Выбор
57. Разбитое сердце
58. Перемены
59. Чудовище
60. Ночной кошмар
61. Вампир
62. Убийца
63. Псих
64. Маска
65. Смерть
66. Призраки
67. Уродство
68. Кладбище
69. Пещера
70. Чтение мыслей
71. Путешествия во времени
72. Параллельная вселенная
73. Дракон
74. Феи
75. Волшебство/магия
76. Слава
77. Квест
78. Рыцарь в белых доспехах
79. Дама в беде
80. Ты должен...
81. Нам нужна твоя помощь!
82. Герой
83. Кража
84. Страсть/аффект

85. Похищение
86. Контрабанда
87. Измена
88. Кодовое слово
89. Секретный агент
90. Двойной агент
91. Роковая женщина
92. Секс и ненависть
93. Пешие прогулки
94. Плавать
95. Офис
96. Парк
97. Метро
98. Раздевалка
99. Лес
100. Дождь
101. Туман
102. Снег
103. Ветер
104. Солнце
105. Гроза
106. Жара
107. Красный
108. Синий
109. Жёлтый
110. Зелёный
111. Оранжевый
112. Чёрный
113. Белый
114. Серый
115. Дерево
116. Камень
117. Бумага
118. Металл
119. Шерсть
120. Песок
121. Краска
122. Слёзы
123. Чай
124. Алкоголь
125. Масло
126. Жаркое
127. Мороженое
128. Клубника
129. Сахар
130. Сливки
131. Яблоки
132. Мята
133. Карамель
134. Рамен
135. Шоколад
136. Кофе
137. Радио
138. Смех
139. Голос
140. Тишина
141. Стук капель
142. Гарь
143. Запах от волос
144. Сигареты
145. Незнакомый запах
146. Самопожертвование
147. Амнезия
148. Любовный треугольник
149. Они притворяются, что они вместе
150. Делиться телесным теплом
151. Признание в любви
152. Подслушивание
153. Пьяный поцелуй
154. Как ни хороша стратегия, иногда надо смотреть и на результаты. У. Черчилль
155. Мы - это наши привычки. Аристотель
156. Красота есть во всём, но не всякий её видит.Конфуций
157. Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них. Ф. Ницше
158. Пиромания
159. Расщепление личности
160. Бессонница
161. Столькгольмский синдром
162. Шрамы
163. Пирсинг
164. Прикосновения
165. Фотографии
166. Поиск
167. Онлайн игры
168. Укушу

@темы: Кохаю, Айшилдофест и не только, Фанфикшен

---

Переустановка Windows 8 на Windows 7

Видео
Статья

Иметь: 1. Загрузочную флешку с Acronis и Paragon.
Шаги:
1. Перенести всю инфу на флешки\диски, т. к. разделы будет отформатированы.
2. В Биосе:
- во вкладке Boot заменить UEFI на Legacy Support, а заодно во вкладке Security напротив пункта Secure Boot поставить Disabled. Поставить загрузку с флешки.
3. Запускаем установку ОС. Преобразование диска c GPT в диск с MBR (лучше как на видео через Парагон либо загружаемся с установочного диска/флешки с образом Windows, доходим до момента с выбором раздела установки и нажимаем комбинацию клавиш Shift + F10. Мы сразу увидим командную строку. 1. Открываем терминал (командную строку)
2. Запускаем там diskpart
3. Командой list disk ищем нужный диск
4. Командой select disk X выбираем нужный диск (где X - номер интересущего нас диска)
5. Командой clean полностью очищаем его
6. Выходим из утилиты командой exit.)
3. Система должна перезагрузиться. Обязательно вытащить флешку и в биосе проставить загрузку с винчестера! Дальше установка ОС будет идти с жесктого.

---

Вылупляшки

Что-то я начинаю собирать их. Пусть будут в одном посте.
1. WTF Dom 2014 2. WTF Gokudera 2014 3. WTF Heian

@темы: Времяубивалка, Вылупляшки

---

Тест по омегаверсу

О божи! Никогда бы не подумала
Тест от команды WTF Omegaverse 2014. Это... это просто феерично! Снимаю шляпу перед создателями)

и еще я

Тэну. Трижды

Preclara1. Дважды

Наташа

Альтернативная ссылка
И от них же вылупляшка :З Как-то даже боязно смотреть на результат

@темы: Вылупляшки, Тесты

---

Вылупляшки от WTF Shiki 2014

2-го февраля

@темы: Вылупляшки

---

Статистика поисковых запросов

Открыть Статистику. Слева внизу найти строчку "по поисковым фразам". Вуаля.

---

О синоптиках, астрологах и онмёдзи

Название: О синоптиках, астрологах и онмёдзи
Автор: Junigatsu
Бета:  Тэн Морган
Фандом: Eyeshild 21
Пейринг: Хирума/Сена
Жанр: АУ, мистика, повседневность, сёнен-ай
Рейтинг: PG-13
Саммари: Хирума Йоичи не любит дождь и не верит в мистику. Однако одна судьбоносная встреча и красный зонт перевернут его жизнь самым непредсказуемым образом.

Веришь ли ты?

Примечания:
Асагуцу – чёрная деревянная обувь типа калош.
Каннуши – священники синто. В наше время все каннуши разделяются на три разряда: священнослужители высшего ранга (главные священники храмов) называются гудзи, священники второго и третьего рангов, соответственно, нэги и гонэги.
Каригину (букв. «охотничья одежда») – преимущественно мужская одежда с как бы надрезанными плечами. Одевается через голову, не сшит по бокам, рукава длинные и широкие, пришитые только посередине, часто с прошитой строчкой-лентой по краю для сбора оных.
Мико – молодые помощницы-девочки в храме. Они также являются жрицами храма. Мико могут быть только незамужние девушки. Часто таким способом подрабатывают студентки.
Сайсен-бако – коробка, в которую люди бросают деньги как способ выразить их благодарность за божественную помощь или для показа их искренности, когда они просят помощь.
Сузу – колокол, в который звонят молящиеся, чтобы объявить богам храма, что они прибыли молиться.
Такаэбоши – высокий колпак священнослужителей.
Тори – красные ворота, стоящие на дороге в храм. Разделяют современный мир и мир духов.
Фудэ – кисть для каллиграфии. Существует большая кисть для письма больших символов и маленькая для написания имени художника.
Хакама – широкие длинные шаровары.
Хибакама – широкие штаны мико красного цвета.

Часть первая
Машина с трудом вырвалась из пробки, образовавшейся при выезде из центрального района, и сразу набрала максимально допустимую скорость. В лобовое стекло с упорством молодых баранов молотили крупные капли дождя. Над городом уже почти неделю висел циклон, принёсший с океана большую влажность и непрекращающиеся ливни. Все улицы, люди, здания окрасились серым, монотонно-блеклым; серость преследовала с утра и до утра, лишь время от времени прерываясь тусклым светом солнца. Синоптики предсказывали ещё больше осадков. Астрологи обещали для Водолеев неделю трудовых успехов и встречу любви всей жизни.
Хирума никогда не доверял ни тем, ни другим.
– В два часа встреча с Шисей-гуми. Они хотят обсудить возможность мирного урегулирования конфликта с Намаготори.
Хирума бросил взгляд в окно машины. Они снова угодили в ловушку из еле плетущихся автомобилей, но хотя бы двигались. Конец рабочей недели и общая дождливость по городу гнали домой даже самых заядлых тружеников.
– Йоко-сан обещала зайти вечером. – Секретарь бросил короткий взгляд в салонное зеркало. Кажется, он слегка насмехался. – Вы велели предупредить заранее.
Хирума раздражённо цыкнул.
Серость и скука.
Машина тронулась, проехала немного, и неожиданно что-то яркое возникло в окне. Хирума уцепился за него взглядом, поворачивая голову.
– Останови.
Секретарь растерялся:
– Хирума-сан, здесь нельзя останавливаться. – Помедлив в ожидании ответа, но так его и не получив, он включил поворотник и кое-как сумел припарковаться с правой стороны, вынужденно выслушивая негодующие сигналы других водителей.
Хирума не сводил глаз с ослепительного пятна, находящегося на другой стороне дороге, хотя для этого ему пришлось неудобно извернуться. Ярко-красный большой зонт выделялся на фоне льющегося потока воды, как чёрная собака выделялась бы у белой стены. Цвет был настолько сочным и кажущимся инородным среди окружающей бесцветности, что почти слепил глаза.
Зонт слегка наклонился в другую сторону, открывая стоящего под ним человека. У Хирумы низ живота заполнился приятным, хорошо знакомым теплом. Молодой священнослужитель, одетый в традиционную одежду каннуши: белый каригину с широкими рукавами и белыми хакама, наклонив голову, внимательно слушал пожилую женщину. Та держала его за руку и о чём-то оживлённо рассказывала, прячась под свой смешной жёлтый зонтик. Неожиданно оба рассмеялись, и, глядя на сияющую искреннюю улыбку молодого мужчины, Йоичи почувствовал, что его повело.
Каннуши кивнул женщине, что-то сказал и на прощание ещё раз улыбнулся. Поглядел вслед уходящей собеседнице, бездумно взъерошил коротко стриженые волосы, отчего такаэбоши чуть не свалился, развернулся и стал подниматься по длинной каменной лестнице, которую Хирума не заметил. Шум дождя наверняка заглушал даже стук деревянных асагуцу. Йоичи проводил красный зонт и его обладателя немигающим взглядом, пока они не скрылись за густой листвой деревьев.
Он даже и не знал, что в этом районе есть храм.
Довольно улыбнувшись и откинувшись на мягкое сиденье, Хирума бросил секретарю:
– Поехали.
У него появилась симпатичная такая причина воздать почести богам.

* * *

Преодолев последние ступени, Хирума ступил на площадку перед храмом. С недовольством отметил, что дыхание к концу всё же сбилось – быстрый подъём в двести ступеней дался ему не так легко, как хотелось бы. Моросящий дождь сделал дорогу ещё труднее – из-за него брендовые ботинки Йоичи всё норовили поскользнуться на мокром камне и спустить хозяина вниз. Хирума не раз про себя проклял чёртову погоду, которой вздумалось утопить город в воде. Насколько он помнил, такого потопа не было ни разу за всю его жизнь.
Как он и предполагал, фанатиков, жаждущих помолиться в безумствующую непогоду, не оказалось. Главный храм выглядел мокрым и одиноким без посетителей, хотя его нельзя было назвать запустелым. Дорожки аккуратно подметены, первые упавшие листья собраны в небольшие кучки, кусты знакомой и незнакомой растительности не торчат бесконтрольно своими ветками. Сразу видно, что за храмом и территорией тщательно ухаживают, пусть и позволяют траве расти так, как ей хочется.
Хирума через тори прямиком направился к главному входу, стремясь как можно скорее оказаться под крышей, вне льющейся с неба воды. Оставив без внимания коробку для подношений богам, он заскочил на помост и встряхнул зонтом, сворачивая его. Прислушался. В храме стояла тишина, только откуда-то издалека доносил неясный шорох голосов. Решив, что вламываться в чужой дом – не самый оригинальный способ начать знакомство, Йоичи обхватил толстый канат висящего рядом с сайсен-бако колокольчика и резким движением заставил его звучать. В шуме дождя разнёсся протяжный низкий звук.
Какое-то время ничего не происходило, и Хирума уже собрался позвонить в сузу снова, но неожиданно раздался голос, и совсем не оттуда, откуда ждал Йоичи:
– Добрый вечер. Вам нужна помощь?
Йоичи развернулся. Перед ним с приветливым выражением лица стоял тот самый каннуши. Вблизи он выглядел даже моложе, чем показалось издалека – наверное, потому, что на голове не было нелепой шапки, и темно-русые волосы топорщились в разные стороны. Карие глаза ожидающе смотрели на гостя.
А ведь Хирума даже шагов не слышал.
По какой-то причине каннуши держал в руке большую кисть фудэ, а на белой ткани каригину расплывалась жирная клякса чернил. Проследив взгляд мужчины, священнослужитель вдруг слегка застенчиво улыбнулся и пояснил:
– Дети задели.
У Хирумы что-то кольнуло в сердце.
– Что-то вы не похожи на счастливого многодетного отца, – произнёс он с холодным равнодушием.
Молодой мужчина растерянно моргнул, замер на секунду, а потом рассмеялся. Йоичи с возросшим интересом принялся рассматривать растянутые в улыбке губы.
– Вы не так поняли. Я проводил урок каллиграфии, и один из детей задел меня своей кистью. Чужих детей, – уточнил каннуши.
Йоичи с довольством хмыкнул. Что ж, значит, не придётся разбираться с женой.
– Так я могу чем-то помочь, или вы просто пришли помолиться?
– Можете. Я лишь недавно узнал про этот храм и заинтересовался им. – Хирума окинул собеседника быстрым взглядом, кое-что прикидывая. – Вы здесь нэги или гонэги?
– Вообще-то, гудзи, – поправил тот. Йоичи удивлённо вскинул бровь.
– А не слишком ли вы молоды для главного священника?
– Мне двадцать пять! – Каннуши выглядел слегка возмущённым. Хируму это позабавило – оказывается, его нового знакомого легко можно вывести из почтенного равновесия, так присущего всем священникам.
– Двадцать пять – и уже глава храма? Неплохой подъём по карьерной лестнице.
Каннуши нахмурился. У него был прямой взгляд, не стесняющийся и не боящийся смотреть в глаза другому человеку, и, скорее всего, именно эта черта в нём и привлекала людей. Хируму этот взгляд уже поймал в ловушку, он чувствовал, что увязает всё сильнее и сильнее.
– Вы намекаете, что я незрел для этой должности?
Хирума с тягучим удовольствием наблюдал за сменой эмоций на открытом, как книга, лице. Подобными простаками манипулировать до неприличия просто, поэтому, похоже, затащить к себе в постель этого каннуши не составит труда.
– Я этого не говорил, – заметил Йоичи и с преувеличенным интересом оглядел здание. – Храм в хорошем состоянии. Вы заботитесь о нём с самого посвящения?
Несколько секунд в каннуши боролись два чувства, но сердитость проиграла гордости за храм, и он смягчившимся голосом поддержал разговор:
– Нет. Меня назначили сюда около трёх месяцев назад.
– А где служили до этого?
– В храме Идзанами в другом городе. Если хотите, я могу устроить вам экскурсию и показать... – вдруг каннуши замолчал и, слегка склонив голову набок, посмотрел на гостя так, будто разглядел в нём что-то необычное. Неожиданно тихонько фыркнул: – Но, кажется, вас больше интересует не храм, а я.
В голове Йоичи звонко тренькнули невидимые колокольчики.
– И что, если вы правы? – Он позволил своему взгляду стань более откровенным, насмешливо-приглашающим, таким, на который велись и женщины, и мужчины. Уже давно ему не нужно прилагать особых усилий, чтобы соблазнить кого-то.
Священник подозрительно прищурился. Йоичи практически видел, как крутятся шестерёнки мыслей в чужой голове.
– Тогда, боюсь, вы не найдёте в этом храме того, за чем пришли.
– Вы в этом уверены? – Хирума немного сместил корпус в сторону собеседника, становясь ближе и явственно давая понять, что, несмотря на заверения, собирается получить желаемое. Он ожидал, что каннуши отшатнётся или хотя бы сделает шаг назад, но был приятно удивлён, когда его одарили открытым недовольным взглядом карих глаз. Будто этому мужчине претила мысль не о заинтересованности со стороны своего же пола, а чужая самоуверенность.
– Уверен.
Некоторое время они из чистого упрямства не отводили взгляды, а затем Йоичи расплылся в ухмылке:
– Тогда вы просто вынуждаете меня доказать вашу неправоту.
Смешавшись, священник открыл рот для ответной реплики, но его опередил звонкий женский голос, раздавшийся близко и с той стороны, откуда пришёл сам Хирума:
– Сена, прости, что задержалась! Встретила Фуюдо-сан и заболталась. Представляешь, она… – На веранду из-за угла дома вышла высокая девушка, по виду – студентка, держа в одной руке свёрнутый зонт, а в другой – большой пакет. Бело-красные одежды мико слегка намокли на рукавах и низе хибакама. Заметив Хируму, она замолчала и, опомнившись, слегка поклонилась, выражая почтение. Йоичи, внутренне скривившись, ответил слабым наклоном головы, чем вызвал на лице девушки еле заметное негодование.
– Мамори, – поприветствовал каннуши. Он спохватился и поспешно забрал у мико тяжёлый пакет. Химура недовольно отметил нежную улыбку, осветившую лицо молодого мужчины, когда он смотрел на свою, похоже, очень близкую подругу. Или девушку, пакостливо добавил внутренний голос.
Настроение стремительно катилось в минус.
– У нас гость? – Мико откинула мешающую прядь длинных волос за спину и глазами указала на Хируму. Тот сделал вид, что не заметил откровенного сканирующего взгляда.
– Эм… да. Нет. Господин… – каннуши запнулся и озадаченно взглянул на гостя.
– Хирума Йоичи.
– Хирума-сан зашёл осмотреть храм. – Любой проницательный человек, имеющий глаза на нужном месте, заметил бы натянутость улыбки. Кажется, эта мико не была полной дурой, отнюдь. Она быстро оценила напряжённую атмосферу между собеседниками и гораздо пристальнее вгляделась в гостя. Когда их взгляды повторно пересеклись, Хирума понял, что их неприязнь стала взаимной.
– Правда? – не слишком доверчивым голос протянула девушка. Вдруг она вспомнила о другом и поинтересовалась: – Ты уже закончил урок?
Лицо каннуши на миг приобрело забавное непонимающее выражение, а потом глаза расширились от ужаса. Он почти бегом кинулся обратно в главное помещение, откуда, если прислушаться, уже доносились звуки разрушений.
– Не забудьте раскрыть зонт, когда будете уходить, а то промочите дорогой костюм, – посоветовала мико, плохо пряча язвительные нотки. Хирума с трудом удержался от острой подколки в ответ. Он мрачно посмотрел на усилившийся дождь и растущие в геометрической прогрессии лужи и резким движением открыл зонт. Ему предстоял опасный спуск по мокрой лестнице до машины.
Шагнув с веранды, Йоичи ухмыльнулся.
«Сена», значит?..

* * *

Примечания:
Ёкаи – сверхъестественные существа. В японской мифологии часто упоминаются животные, обладающие волшебной силой. Согласно легендам, большинство из них обладает антропоморфными чертами или умеет обращаться в людей.
Кумичо – глава клана якудза.
Окатабира – нижняя рубашка; надевалась в основном летом. Её предназначение – впитывать пот (откуда второе название, «асэтори но катабира», или «одежда, забирающая пот»). Тем не менее, её могли надеть и зимой.
Сёдзи – в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.

Часть вторая
Раздалось приглушённое звяканье сузу, и Сена непроизвольно вздрогнул. С некоторых пор он стал настороженно относиться к доносившимся с улицы звукам вообще и звону колокольчика в частности. А всё из-за одного слишком частого гостя. При воспоминании о Хируме-сан Сена нахмурился и тут же поспешил вернуться к утренним молениям. Этот мужчина всегда умудрялся смешать его чувства своим поведением, неординарным и вызывающе пренебрежительным. Внешне он вёл себя предельно учтиво, но под маской холодной невозмутимости выступали дерзость и неподобающая для храма наглость. И эти почти открытые намёки…
Поняв, что молиться должным образом не получится, Сена раздражённо вздохнул и быстро встал с пола, поправил каригину. У него ещё со вчерашнего дня остались кое-какие дела, которые необходимо сделать до обеда, поэтому размышления о Хируме-сан можно оставить до лучших времён. Сена очень надеялся, что мужчина не появится в храме хотя бы до конца следующей недели. В эти выходные произойдёт очень важное явление, не присутствовать при котором он не может.
– Простите, – вдруг неуверенно позвали со стороны сайсен-бако. Сильная нужда или несчастье привели кого-то даже в такое ненастное утро. Сена направился встречать гостью.

Сена вышел на веранду и помог женщине спуститься по небольшой лесенке. Та горячо поблагодарила, клятвенно пообещав сделать всё, как ей было рекомендовано, и медленно зашагала прочь, не раскрыв зонта. Сена смотрел ей вслед, пока приближающийся шум громких мужских голосов не отвлёк его. Среди смеющихся голосов явственно звенел женский. Сена сокрушённо выдохнул.
По главной лестнице, ведущей к храму, в сопровождении трёх парней неторопливо поднялась Сузуна, кокетливо улыбаясь каждому. При поворотах головы короткие смоляные волосы – причина вечного брюзжания старого гудзи соседнего храма Цукиёши – весело взлетали в воздух и вызывали восторженное умиление сопровождающих. Мико лукаво посмотрела на идущего слева парня, что-то сказала, и компания взорвалась хохотом. Заметив наблюдающего за ними Сену, девушка издали радостно помахала рукой. Молодые парни чуть моложе самого каннуши, надо отдать им должное, склонились в уважительном поклоне и, распрощавшись с Сузуной, направились обратно. Девушка с широкой улыбкой и блестящими хитрыми глазами подошла к Сене.
– Будешь хмуриться – появятся морщины.
– Я не хмурюсь, – возразил Сена, машинально поднимая руку и касаясь пальцем места между бровями. Заметив его жест, Сузуна рассмеялась:
– Ну, тогда тебе не грозит превратиться в старика Палку.
При упоминании гудзи храма Цукиёши Сена поморщился:
– Не говори о нём. Мне ещё сегодня идти на совет глав храмов.
Мико фыркнула:
– Твоя проблема, что ты так любезничаешь с этими старыми пнями.
– Сузуна! – наигранно строгим голосом упрекнул Сена. Впрочем, девушка его раскусила.
– Как продвигаются приготовления? – Сузуна сменила тему. Они вместе прошли в комнату, выполняющую функции гостиной. Девушка кинула на диван свою маленькую сумочку и устало плюхнулась в кресло. Сена прошёл в небольшую аккуратную кухню и ответил уже оттуда:
– Почти всё готово.
– Может, мы с Мамо-нээ всё-таки поможем тебе?
Вскоре Сена вернулся со стаканом сока, который протянул обрадовавшейся девушке.
– Нет. Ты же знаешь, что для вас это может быть опасно.
Сузуна внимательно посмотрела в его лицо.
– Ты точно будешь в порядке?
Сена лишь утвердительно кивнул и мягко улыбнулся.

* * *

– Рад, что вы всё-таки пришли. – Хирума не смог удержаться от широкой ухмылки при виде изменившегося лица молодого каннуши, когда тот узнал встретившего его на пороге дома человека. Впрочем, он быстро справился с изумлением и принял сдержанный вид, подходящий священнослужителю.
– Никогда бы не подумал, что якудза могут бояться демонов и духов, – скептически произнёс каннуши, оглядывая сад. Он повернулся к Йоичи боком, чтобы осмотреть всю территорию и фасад дома. Хирума же наслаждался чётко выделяющимся на фоне деревьев профилем.
– Давайте лучше считать меня частным предпринимателем, – предложил он.
Гость очень выразительно взглянул на дежуривших у подъездных ворот массивных широкоплечих мужчин, из-под одежды которых явственно проступало оружие, а по оголённым рукам змеились татуировки.
– Частным предпринимателем с хорошей охраной, – поправился Йоичи с усмешкой. Ему невероятно нравилось, что каннуши не проявлял страха или отвращения в окружении незнакомых, устрашающего вида вооружённых людей, от присутствия которых среднестатистический человек начинал дрожать и обильно потеть. Будто для него прийти в особняк крупного преступного клана страны – как посетить любого другого законопослушного прихожанина. Посторонившись, Хирума сделал приглашающий жест и осведомился: – Может быть, кофе, Сена?
Каннуши резко обернулся к нему, отчего широкие рукава каригину гневно взметнулись в воздухе.
– «Кобаякава», прошу, – холодно сказал он, и Хирума оценил решительный взгляд, без отвратительного испуга или угодливости. Мало кто, зная его статус, осмеливался смотреть на него так. Заинтересованность в этом мужчине только как в партнёре по сексу начала перерастать в нечто иное.
– Кобаякава-кун, – пробуя имя на слух, произнёс Йоичи, не переставая следить глазами за реакцией гостя. Тот легко выдержал насмешливый взгляд. Хирума хмыкнул и снова спросил: – Кофе?
– Нет, спасибо. Вы позвали меня провести обряд очищения, и я предпочту заняться работой. – Каннуши внимательно осмотрел просторный коридор, начинающийся сразу за дверью, потом повернулся к хозяину дома: – Почему вы решили, что здесь есть ёкаи?
– Мои люди что-то видели, – запросто соврал Йоичи. – Женщину с длинными чёрными волосами или вроде того.
Разумеется, никакой женщины и уж тем более ёкаев в его доме не было. Ему просто пришла в голову гениальная по своей простоте мысль, как можно пригласить к себе упрямого каннуши и не получить мгновенный отказ. Расчёт оказался верным: Сена был слишком ответственным и мягкотелым, чтобы отказать в помощи нуждающемуся, пусть даже им стал, как выяснилось на месте, надоедливый якудза.
– А вы сами её видели?
Они по коридору прошли в ближайшую комнату. Каннуши остановился у самого порога и будто прислушался к чему-то. Йоичи определённо завораживало его сосредоточенное лицо.
– Нет. Я не верю во всю эту мистическую чушь, – признался Хирума неожиданно для себя. Он уж точно не собирался давать приманенной обманом жертве поводов усомниться в искренности его намерений. Просто этот каннуши оказывал на него странное действие, заставляя неосознанно выболтать правду и расслабиться под всё понимающим тёплым взглядом.
Кобаякава слегка иронично вскинул бровь, разом разрушая напускную величественность образа, и скосил глаза на собеседника.
– Не верите или боитесь верить?
Моменты, когда Хирума Йоичи не смог придумать ответ, случались чертовски редко и ненадолго выбивали из колеи. Впрочем, каннуши, похоже, и не требовался ответ. Он обошёл комнату по периметру, замирая у углов секунды на две и поворачивая голову так, словно что-то искал. Повернулся к Хируме и попросил:
– Можем мы перейти в другую комнату?
Хирума через открытые сёдзи провёл его в гостиную. Сидевший там грузный, с пересекающим лицо шрамом мужчина проворно вскочил и склонился в почтительном поклоне:
– Кумичо!
Йоичи ленивым жестом показал, что он может идти. Едва ли вспомнив о подчинённом, он краем глаза заметил застывшего и уставившегося на него гостя. Каннуши выглядел ошеломлённым: стоял со слегка приоткрытым ртом и расширенными глазами. Встретившись с озадаченным взглядом Хирумы, нерешительно переспросил:
– Кумичо?
Йоичи кивнул, про себя пытаясь предугадать дальнейшее поведение молодого мужчины. Что он сделает? Не сбежит точно – это Хирума понял уже с первой секунды их разговора. Отстранится, отгородится ширмой безразличия как остальные хреновы бесполезные людишки? Или, возможно, попытается заручиться покровительством главы клана?
Сена же просто сказал: «А, понятно», и отвернулся, увлечённый обследование комнаты.
Мягко говоря, Йоичи был сбит с толку.
Он дождался, когда каннуши повторит свой ритуал, и с деланным безразличием, хотя любопытство жгучей пружиной сжалось в желудке, бросил:
– Мне интересно, кем вы меня считали раньше.
– «Частным предпринимателем», у которого слишком много свободного времени.
Хирума фыркнул, впитывая ненасытным взглядом искреннюю, впервые направленную ему насмешливо-саркастичную улыбку на тонких губах.
– Пойдёмте дальше.
Они обошли все комнаты первого этажа, заглядывая даже в нежилые помещения, затем поднялись на второй этаж. Здесь была только одна огромная комната, разделённая на отсеки тонкими стенами, стилизованными под пейзажные рисунки. В центре, сразу привлекая внимание вошедшего, чернел искусственный камин, перед которым Хирума в ближайшее время собирался в первый раз взять этого притягательного и, конечно же, податливого, раскрытого каннуши. От этих мыслей по телу прошла горячая волна предвкушения и закололо кончики пальцев.
Было видно, что окружающая обстановка произвела на Кобаякаву нужное впечатление. Хирума самодовольно ухмыльнулся за спиной каннуши – тому не раз придётся здесь проводить время, хочет он того или нет.
Для него же лучше, чтобы хотел.
Йоичи плавной пружинистой походкой подошёл к молодому мужчине и будто случайно провёл раскрытой ладонью по спине, приглаживая свободно висящий каригину, подталкивая в сторону одной из дверей. Сена вздрогнул и выгнулся, уходя от прикосновения, кинул сомневающийся взгляд. Хирума сделал шаг вперёд и с усмешкой пояснил:
– А вот здесь я часто слышу стоны и шуршание одежды.
Нахмурившись, каннуши прошёл в комнату и остановился возле большой двуспальной низкой кровати. Повёл головой из стороны в сторону, тщательно осматривая помещение и предметы.
– Чья это комната?
– Моя спальня, – протянул Йоичи, касаясь дыханием затылка и уха мужчины. Русые волосы слабо зашевелись, а короткие волоски на шее встали дыбом. Сена почти что подпрыгнул и широко шагнул вперёд, оборачиваясь. Хирума стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть немного расширенные зрачки карих глаз. Ему льстило думать, что именно он стал причиной взволнованности столь желанного тела.
– Хирума-сан… – глухо произнёс каннуши, прищурив глаза. – Для чего на самом деле вы меня позвали?
Йоичи порядком достало это дерьмовое выканье и ходьба вокруг да около, но он сказал себе сдерживаться, чтобы не вспугнуть насторожившегося гостя. Он прислонился бедром к спинке кожаного кресла, скрестил руки на груди и открыто залюбовался рассерженным лицом со сведёнными бровями и упавшей на глаза неровной чёлкой.
– Чтобы изгнать демонов, разумеется. – Впрочем, полностью скрыть сарказм в голосе ему не удалось.
Несколько секунд Кобаякава не мигая изучал его, а потом, словно поверив, свободно выпрямился.
– В вашем доме нет ничего потустороннего, господин кумичо, – сдержанным тоном сообщил он, собираясь выйти из комнаты. – Можете успокоить своих людей.
Хирума дождался, когда мужчина пройдёт в непосредственной близости от него, и ловко поймал за запястье, незаметно положив большой палец на вену. К его острому разочарованию, пульс оставался ровным. Похоже, отточенные годами уловки соблазнения на этот раз потерпели полный крах. И, как ни хотел признавать Йоичи, это болезненно ударило по его самолюбию.
Каннуши почти бесшумно устало вздохнул, повернул к собеседнику голову и плавно вытащил руку из захвата.
– Прошу прощения, но мне нужно идти.
Ладонь Йоичи безвольно разжалась; на коже сохранилось чужое тепло. Нос неожиданно уловил лёгкий сладковатый запах благовоний, который раньше не ощущался.
Он догнал Кобаякаву и взглянул сверху вниз, задержавшись взглядом на узкой полоске открытой кожи между высоким воротником голубой окатабира и кромкой волос. Когда каннуши наклонял голову, полоска становилась шире, и показывался выступ седьмого позвонка.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Хирума спросил скорее ради интереса, чем предпринимая очередную попытку обольщения:
– Чем я могу отплатить за потраченное вами время?
– Пожалуйста, не приходите больше в храм. Вы пугаете прихожан.
Йоичи ухмыльнулся:
– Только если вы согласитесь пойти со мной на свидание.
От страдальческого взгляда уголки рта сами собой поползли в стороны. Он всегда добивается своего.

* * *

Хирума Йоичи всю сознательную жизнь не верил во многие вещи, и в этот список, помимо синоптиков и астрологов, входили и ёкаи. Однако последующие события заставили его серьёзно поменять взгляды на видимую и, главное, невидимую части обыденного человеческого мира.
Был четверг.

* * *

А в ночь субботы двухнедельные дожди, до этого не прекращающиеся больше чем на полдня, закончились сами собой и совершенно неожиданно.

* * *

Примечания:
Комаину (Кома-ину) – каменные собаки, которые встречаются при входе в храм, охраняют окрестности. У одной собаки всегда открытый рот и называется она A (означает «начало»), у другой всегда закрытый рот и называется она Un (означает «конец»).
Онмёдзи (Оммёдзи) (мастер инь-ян) – это человек, постигший законы мироздания и баланс сил, управляющих вселенной. Онмёдзи может предсказывать будущее (не на уровне конкретных событий, а на уровне тенденций), взаимодействовать на равных со сверхъестественными существами, определять благоприятные места и направления, очистить человека или место от порчи, наваждения, болезни, а также их навести.
Суйкан – то же, что и каригину, но короче и может заправляться в штаны.
Шикигами – духи, которых призывает себе на службу практикующий оммёдо. Ближайший по значению западный термин — фамильяр.

Часть третья
Хирума захлопнул дверцу машины и полной грудью вдохнул чистый свежий воздух. Прохладный ветер залез под футболку, отчего на руках выступила «гусиная кожа». Полная бледнолицая луна жирным пятном застыла на чёрном небе в окружении ярких точек звёзд, и Йоичи задрал голову, невольно любуясь ночной панорамой. В центре города давно не увидишь такую красоту из-за неоновых, горящих круглые сутки вывесок, фонарей и окон домов. Висевшие тучи рассосались практически мгновенно – всего за несколько часов до полуночи, будто кто-то провёл рукой, стирая надоевшую пыль. Давно пора – Хируме осточертели бесконечные дожди.
Перешагивая и огибая лужи, он дошёл от проезжей части до первой ступени лестницы, ведущей к храму, и начал подъём. Скорее всего, виноват был ломающий реальность тусклый свет луны, но Йоичи, буквально на миг и на периферии взгляда, показалось, что одна из каменный собак – А или Ун, без понятия, повернула свою голову вслед за ним. Мужчина замер и всмотрелся в каменную морду. Естественно, та осталась в свойственной всем статуям неподвижности. Хмыкнув из-за собственной вдруг разыгравшейся мнимости, он продолжил путь.
Площадка перед храмом оказалась погружённой в вязкую черноту теней от высоких раскидистых деревьев. После освещённой улицы темнота почти слепила, и Йоичи, чертыхнувшись, достал из кармана джинсов телефон. Тусклый свет экрана осветил маленький участок под ногами, ещё больше сгущая вокруг него тени. Атмосфера стала совсем как в дешёвом фильме ужасов.
Хирума попытался определить свой дальнейший маршрут. Он совершенно не разбирался в архитектуре храмов, и понятия не имел, в каком здании находятся жилые помещения служителей. В конце концов, его могли бы и встретить, раз таким оригинальным способом пригласили на встречу. Доверившись чутью, он просто пошёл вперёд.
В какой-то момент скользнувший по тёмной стене деревьев взгляд уловил где-то впереди и слева белый длинный силуэт, очень похожий на часть каригину. Фигура двигалась, и явно не в сторону Йоичи. Он прибавил шаг, стремясь догнать вздумавшего играть в прятки каннуши.
Хирума, ослабив бдительность, наступил в глубокую лужу, и нога практически по щиколотку погрузилась в воду, залившуюся в кроссовок и намочившую штанину. Йоичи выругался, на миг потеряв белый силуэт из виду. В это же время спешащие на три минуты наручные часы приятным механическим женским голосом сообщили, что наступило ноль часов и ноль минут. И как только отзвучал последний слог, густая тишина навалилась на окружающее пространство, снова поглощая любые звуки. Хирума совершенно неожиданно, как это иногда случается, осознал, что до этого не слышал ничего, кроме своих шагов. Будто всё вокруг него застыло в беззвучном вакууме в ожидании чего-то.
Каннуши остановился, и Йоичи, выбравшись на выложенную утоптанными в землю камнями дорожку, в двадцать широких шагов оказался за его спиной. Не сумев сдержать раздражение, ядовито произнёс:
– Ты всех своих любовников заставляешь бегать по лесу, или такая честь выпала только мне?
Кобаякава вздрогнул и с лицом, выражающим полнейшую растерянность и потрясение, развернулся на голос.
– Хирума-сан?! – Молодой мужчина обшарил Хируму взглядом, точно не верил увиденному. – Что вы здесь делаете?!
Йоичи опасно прищурил глаза.
– Пришёл, как ты и просил.
– Я? – искренне переспросил каннуши, взметнув от изумления брови. А Йоичи вдруг почувствовал, что он ну ни капли не притворяется идиотом с целью поднять себе цену. – О чём вы?
Хирума открыл было рот, чтобы рассказать, как всего полчаса назад сидел в своей комнате, лениво пил пиво и смотрел повтор матча Сан-Франциско против Балтимор Рэйвенс, но его отвлёк лёгкий шум в окне. К внутренней стороне стекла прилип бумажный человечек – такой, как любят вырезать дети, играя в онмёдзи, – и слегка дрожал от ветра. Заинтересованный, Йоичи встал с дивана, открыл створку и схватил бумажку. На передней части аккуратным каллиграфическим почерком чернилами было написано лишь название хорошо известного храма.
И он, как дурак, сорвался с места, убеждённый, что своенравному каннуши надоело ломать комедию.
Почему-то только сейчас мелькнула здравая мысль, что обычный человек не мог незамеченным пробраться на территорию особняка главы клана якудза и уж тем более приклеить бумажного человечка к окну на втором этаже.
Каннуши вздрогнул без видимой на то причины, словно резко вспомнив о чём-то, и схватил Хируму за предплечье, подталкивая в обратную сторону. Лицо в голубоватом свете мобильника выглядело бледным и взволнованным.
– Неважно! Вам нужно уходить отсюда!
Йоичи напряг ноги, сопротивляясь поразительно сильным, хоть и худым рукам. Скопившееся за последние минуты раздражение вскипело до состояния взрывоопасной смеси, к которой ещё немного – и поднесут фитиль.
– Да с хрена ли я?!.
Конец его фразы прервался зычным голосом гонга. Протяжное раскатистое эхо от двух следующих друг за другом ударов в невидимый инструмент пронеслось по замершему лесу и тяжёлым сгустком скрутилось у Йоичи в животе.
А с третьим ударом окружающий мир взорвался огнями.

* * *

Нет на свете человека, который совершенно не испытывал бы страха. Хирума никогда не причислял себе такое безрассудное качество, цинично и самокритично признавая собственные, иногда возникающие изъяны. Но он всегда устранял первопричины. То, чему он стал свидетелем, не имело никакого отношения к земным явлениям.
С третьим ударом огромного, судя по звуку, гонга чернота леса вспыхнула огнями в возникших из ниоткуда бумажных фонарях. Они висели в воздухе так, словно были привязаны к чему-то невидимому невидимыми же нитками, и слегка покачивались от поднявшегося ветра. Фонари протянулись один за другим и образовали светящуюся широкую дорогу, по которой мог бы проехать автомобиль. Взгляд Хирумы сам собой опустился вниз – в лесу точно не могло быть дороги из больших каменных плит.
Откуда-то с начала светящегося пути, уходящего изогнутой дугой вглубь деревьев, донёсся свист флейты.
Йоичи на миг почувствовал, что его сердце остановилось. Он вцепился пальцами в погасший телефон и практически прокаркал из-за появившегося в сухом горле комка:
– Чт… что это?
– Хякки яко. Ночной парад сотни демонов.
Необыкновенно ровный голос заставил Хируму оторвать взгляд от пугающего света фонарей и посмотреть на каннуши. Тот стоял рядом, и его лицо, всего минуту назад панически обеспокоенное, было абсолютно спокойным. Когда он чуть повернул голову и мазнул по Йоичи взглядом, по позвоночнику мужчины спустилась ледяная волна.
Будто никогда и не существовало растерянного, смущённого, раздражённого, приветливого, забавного мужчины, младше самого Хирумы всего на пару лет.
Такой взгляд просто не мог принадлежать обычному человеку.
Как будто прочитав его мысли, Кобаякава весело хмыкнул:
– Не бойтесь, Хирума-сан, я такой же человек, как и вы.
– Что-то ты не выглядишь особенно удивлённым происходящим. – Йоичи со второго раза удалось подчинить собственный голос, несмотря на некоторый шок. Всё-таки не каждый день имеешь возможность попасть на мифическое шествие не менее мифических тварей.
Сена беспечно пожал плечами.
– Потому что, в отличие от вас, я знал о существовании демонов практически с рождения. Они являются частью моей жизни в такой же степени, как для вас – люди.
– Только люди не жрут других людей и не превращаются в уродливых тварей. – Почему-то ничего иного, кроме киношных зомбяков и вампиров, Хирума не смог вспомнить о ёкаях. Наверное, заработал своеобразный механизм защиты: мозг перешёл в режим сбора данных, а анализировать полученную информацию он будет позже.
Йоичи цинично поправил себя: если у него вообще будет это «позже».
Кобаякава развернулся к нему лицом и долгих несколько секунд смотрел в глаза засасывающей темнотой чего-то древнего и потустороннего. Произнесённые им слова вошли в кожу Йоичи и, казалось, впитались в кровь:
– Вы забываете: это люди делают из людей монстров, изменяя, убивая и причиняя насилие.
Свист флейты повторился – на этот раз значительно ближе. Хирума смог различить нарастающий волной гул, идущий справа. Он спросил, хотя почти на сто процентов был уверен, что знает ответ:
– Что там?
Движение сбоку отвлекло от пристального вглядывания в конец бескрайней сияющей дороги. Сена наклонился, для чего-то окунул пальцы правой руки в ближайшую лужу, придержав другой рукой мешающийся рукав суйкана, зачерпнул немного грязи и выпрямился.
– Они идут. Дайте руку.
Хирума сощурил глаза, но выполнил приказ. Язвительно заметил:
– Собираешься наказать меня за клевету на демонов?
Каннуши ответил насмешливым взглядом.
– Вообще-то, я собирался наложить защиту. Это понадобится, если ты, конечно, не хочешь быть сожранным заживо.
Йоичи хватило ума заткнуться и не соревноваться в остроумии с единственным понимающим, что происходит, человеком.
– У меня нет с собой защитных амулетов и трав, поэтому придётся использовать это.
Сена обхватил протянутую руку и быстро заскользил измазанным в грязи пальцем по внешней стороне ладони, выводя незнакомые символы. С последней чёрточкой они превратились в единый символ. Завершив рисунок, каннуши собрался отстраниться, но Хирума сжал его пальцы своими, не давая выдернуть руку. Раздался тонкий перезвон маленьких колокольчиков. В ответ на тоскливый взгляд доверительно и самым честным голосом объяснил:
– Вот так мне будет гораздо спокойнее.
И тут же он вздрогнул от ощутимого разряда тока, пробежавшегося по руке от намалёванного символа. Отказываясь верить в произошедшее, Йоичи уставился на грязевые линии.
Освободив пальцы из захвата, Кобаякава с непроницаемым лицом продолжил:
– Этот знак сделает тебя невидимым, неощутимым и неслышимым для всего, что будет проходить мимо нас. Просто стой на месте и постарайся не пялиться. Будет лучше, если ты вообще закроешь глаза – некоторые сильные существа могут видеть сквозь защитные символы. Если тебя заметят во время шествия, я не смогу защитить.
Флейта жалобно взвизгнула в третий, а затем сразу в четвёртый раз, совсем рядом, но каменная дорога оставалась пуста.
Йоичи хотел сделать несколько вещей. Во-первых, съязвить по поводу защитной силы лесной грязи. Во-вторых, поздравить себя с тем, что каннуши наконец-то начал обращаться к нему на «ты». В-третьих, заявить, что он не собирается трястись, как перепуганный шкет – в конце концов, он кумичо лидирующего клана. И наконец – поинтересоваться, что за хрень сейчас происходит.
Однако то, что возникло перед ним на расстоянии, равном ширине бумажного фонарика, вышибло из него дух вместе со всеми мыслями.
Он своими глазами увидел хякки яко.

* * *

– Стой и молчи, – повторил Кобаякава близко, и его тихий голос влился в уши Йоичи и послужил якорем, не дающим захлебнуться в ужасе. Хирума цеплялся за него частью сознания, оцепеневший, не в силах оторвать взгляд от медленно бредущей мимо них массы отвратительных сущностей и форм. – Мы невидимы, пока стоим за границей дороги. Просто потерпи.
Успокаивающий голос потонул в дьявольской какофонии звуков, издаваемой процессией, и Йоичи затопила паника. Он не хотел смотреть, но не мог закрыть глаза, и даже если бы у него получилось – кажется, омерзительная картина навечно отпечаталась на внутренней стороне век. Он не чувствовал боли от впившихся в кожу ногтей и не чувствовал вставших дыбом волос. Ему казалось, что он даже не дышит.
– Мне жаль, что ты видишь это, но мы не сможем вернуться, пока не закончится парад. – Голос вернулся мягким прибоем, обволакивая сознание и заглушая скрежет частей тел, визг сотен глоток, шкрябанье когтей, утробное рычание и пронзительный клёкот. Перебивая запах пота, мертвечины, стылой земли и чего-то иного. Согревая и не давая нечеловеческому холоду по открытым рукам, по шее и через взгляд пробраться в самое сердце.
– Обязанность всех гудзи – раз в год встречать хякки яко у своего храма и провожать его к другому. Обычные люди не должны соприкасаться с этими созданиями. Мы – стражи между мирами демонов и людей.
В воздухе, извиваясь змеёй, проплыл огромный китайский дракон бледно-голубого цвета с синеватыми прожилками. Когда его тело изогнулось в их сторону, на лицо Хирумы брызнули ледяные капли, а в нос ударил запах солёной морской воды.
– Этот год – символ бога Суйдзин – покровителя воды. За две недели до хякки яко природа подчиняется силе властвующего бога, и до самого шествия ею управляется основная стихия. Следующий год принадлежит Аматерасу.
Йоичи мысленно застонал. Жару он ненавидел даже больше, чем дожди.
Он вдруг понял, что с каждым словом Кобаякавы одеревенение медленно стекало с него, и он уже мог чувствовать своё тело. Медленно, с трудом разжал стиснутые кулаки – на ладони остались белые болезненные лунки от ногтей. Повернул голову, и шея тут же отозвалась короткой стрелой боли, будто мышцы очень долгое время находились в одном положении.
Каннуши внимательно наблюдал за ним, а затем спросил всего одно:
– В норме?
Хирума кивнул, возвращая взгляд на безобразное, но пугающе притягивающее зрелище.

Йоичи потерял счёт времени: они просто стояли и смотрели, как мимо них проходили, проползали, проплывали демоны и духи, аякаши и другие твари. Иногда ему казалось, что он замечал знакомых по ужастикам и детским страшилкам существ, но все они быстро сливались в бредущей массе. В какой-то момент стоящий от него по правую руку Сена слегка шевельнулся и обнадёживающе проговорил:
– Ещё немного. Парад скоро закончится.
Хирума хотел каким-нибудь образом показать, что понял, но тело снова не двигалось, заколдованное мистической атмосферой происходящего. Бесконечная череда монстров исчезала в деревьях на другом конце светящейся дороги так же, как и появилась. Его взгляд, перебегающий с одного существа к другому, зацепился за двигающегося чуть в стороне от основного потока ребёнка. На вид ему можно было дать пять или семь лет, не больше, а пол совершенно не угадывался ни по одежде, ни по лицу или причёске. Вообще, ребёнок выглядел так, как будто вывалился из другой эпохи, что-то вроде Хэйан или позже. Он был удивительно человечным среди окружающих разноформных тварей, наверное, поэтому Йоичи и заметил его. Вокруг ребёнка сохранялось пустое пространство, как вокруг прокажённого. Он держал в руках зажжённый бумажный фонарь и волочащийся по земле потрёпанный зонт.
Внезапно ребёнок посмотрел прямо на Йоичи, словно почувствовал пристальное внимание. Он остановился, повернувшись к скрытым защитными заклинаниями мужчинам всем корпусом. Его глаза оказались полностью заполнены матовой чёрной плёнкой без белков и зрачка.
Ребёнок зашагал к границе дороги; зонт слегка подпрыгивал на выступающих камнях. Он остановился у висящего в воздухе фонаря, и Хирума вздрогнул, заглянув в бледное детское лицо: в чёрных глазах не отражалось даже блика от огня. Словно две чёрные дыры уставились на него.
Тонкие синеватые губы приоткрылись и спросили:
– Как тебя зовут?
– Хирума-сан, – предупреждающе заговорил Кобаякава, не глядя на ребёнка. – Молчите, о чём бы оно ни спросило.
Йоичи сглотнул сухим горлом. Молчать он умеет превосходно – на груди, пониже сердца, размазанной кляксой распластался уродливый шрам, полученный от одного весьма дотошного психа. Тогда Хирума только и делал, что молчал.
Ребёнок требовательно повторил:
– Скажи мне своё имя.
Рядом напряжённо застыл каннуши – Йоичи краем глаза видел его сосредоточенное лицо и сдвинутые брови.
Существо, принявшее облик ребёнка, приказало:
– Имя.
В следующую секунду застывший в смоле безвременья мир ожил. Демон протянул маленькую ручку – прямо через защитную границу – и коснулся руки Хирумы. Йоичи с запозданием отшатнулся, но было поздно – засохший символ на тыльной стороне кисти влажной грязью стёк по пальцам. Среди не успевших исчезнуть ёкаев прошло движение; раздался рёв.
Сена выругался и стремительно вскинул левую руку, широким рукавом суйкана закрывая Хируме обзор. Звонко и встревоженно звякнули крохотные колокольчики золотого браслета на его запястье. В тот же миг молодой мужчина произнёс череду быстрых коротких слов на непонятном языке. С последним слогом с того места, где стоял ребёнок, в воздух взметнулся дикий визг. Он иглой вгрызся Йоичи в мозг и шипами прошёлся по коже. Золотые колокольчики тренькнули, и Хирума зажмурился от ярчайшей вспышки.
Когда зрение частично вернулось, хотя в глазах все ещё мельтешили цветные мушки, он с удивление обнаружил себя в светлеющем из-за восхода лесу. Светящейся дороги не было, как и шествующих по ней демонов.
Сена просто сказал:
– Хякки яко завершился.

* * *

Сена вызвался проводить до припаркованной у обочины машины. Спустившись по лестнице, он вдруг подошёл к одной из каменных собак и остановился напротив неё. Йоичи пригляделся: кажется, это та, с закрытой пастью, что «повернула» в его сторону морду. В памяти всплыла давно забытая и ненужная информация – А. «Начало».
Бок собаки рассекла широкая, в сантиметр, длинная трещина, начинающаяся от правой лапы, которой раньше точно не было. Каннуши провёл по выщербленному краю пальцем. Трещина не «заросла», как по какой-то дурацкой причине представил себе Йоичи. После произошедшего ночью он, чего доброго, начнёт верить в магию и сказочных пони.
Кобаякава оторвался от статуи и перевёл взгляд на Хируму. От самого леса они шли молча, в ощущении, будто разговор поставили на паузу и никак не могли к нему вернуться. Йоичи всей кожей чувствовал эту мучительно звенящую, выжидающую тишину. Сена молчал, и мужчина не придумал ничего лучше, как спросить:
– Так что насчёт свидания?
Каннуши фыркнул:
– Разве у кумичо клана есть время на свидания? – Карие глаза озорно прищурились.
Хирума довольно ухмыльнулся:
– Для тебя его найдётся сколько угодно. – И добавил в ответ на скептически выгнутую бровь: – К тому же, у меня есть чёртов секретарь. Надо же ему хотя бы иногда работать.

* * *

Во всём мире существовало всего лишь несколько вещей, в которые Хирума Йоичи верил безоговорочно, и в этот список уж точно не входили синоптики и астрологи. В ёкаев ему поверить пришлось. Впрочем, шанс добиваться одного упрямого, но неотвратимо сдающего позиции каннуши стоил ночных кошмаров и лёгкой паранойи.
Большой красный зонт, сведший их, при первом же удобном случае был насильно переселён в дом Йоичи как символ, что теперь-то Сена никуда не денется.

И очень скоро Хирума узнает, что, впуская в свою жизнь онмёдзи, он открывает двери и всем идущим рядом с ним существам. Он приучится к новой реальности, где будут демоны и боги, шикигами и ёкаи, страх и успокаивающая ладонь на руке, оберегающий перезвон золотых колокольчиков и мягкие слова поддержки.
И выкидывая из дома очередную потустороннюю мелочь, цедя ругательства из-за сорванного по вине духов свидания, Хирума со временем поймёт, что вся злость бесследно исчезнет – останется только затягивающий взгляд карих глаз и многообещающая улыбка. Его награда.
…Чертовски увлекательное будущее.

* * *

Некоторые пояснения и интересные факты
1. Идзанами и Идзанаги. Первые люди и, одновременно, первые ками. Брат и сестра, муж и жена. Породили все живое и существующее. Аматэрасу, Сусаноо-но-Микото и Цукиёши – дети, порождённые из головы бога Идзанаги после ухода богини Идзанами в Подземное Царство и их ссоры. Сейчас Идзанами почитается как богиня смерти. Предание гласит, что земля тогда была ещё совсем юной и плавала в воде, подобно масляному пятну или медузе. Первая пара божественных супругов, Идзанами (Чарующая) и Идзнаги (Чарующий), мешают морские волны копьём, сгущая тогда ещё жидкую землю и наделяя её плодородием. Позже они обзаводятся обильным потомством, среди которого были богиня Солнца и Света Аматэрасу, бог луны и ночи Цукуёми и бог Сусано-о, владыка морей. © NoNaMe, «Японские боги, призраки, демоны, оборотни»
2. San Francisco 49ers против Baltimore Ravens – Супербоул 2013, финальный матч NFL 2013 года, прошедший 4-го февраля.
3. Суйдзин – бог воды. Обычно изображается в облике змеи, угря, каппы или водяного духа. Поскольку вода считается женским символом, женщины всегда играли главную роль в почитании Суйдзина.
4. Аматерасу – богиня солнца и глава пантеона синтоистских богов; полное имя Аматэрасу-о-ми-ками, что значит "величественная, которая заставляет небеса сиять". Она рождена богом Идзанаги из капель воды, которой он омывал себя после возвращения из Ёми-но Куни, страны мёртвых.
5. Ребёнок, заговоривший с Хирумой – это Аме-фури-кодзо – дух дождя. Предстаёт в виде ребёнка, накрытого старым зонтом и несущего в руках бумажный фонарь. Любит плескаться в лужах. Безобиден.
6. Демонам ни в коем случае нельзя называть своё настоящее имя, потому что имя – это сущность (сю). Можно назвать вымышленное имя, но отзываться на него также не стоит, ведь тогда попадёте под заклятие.
7. Есть много способов попасть на хякки яко. Самый простой из них: перемена направлений. Суть её заключается в том, чтобы поехать в другом направлении, если в день, когда вы отправляетесь из дома, то направление, куда вам нужно идти, оказывается стороной света, где пребывает в это время бог направлений Накагами, затем остановиться на ночь где-нибудь, но не в том месте, которое является целью путешествия, а на следующий день ехать туда, куда нужно. Нужно много раз повторить такое по большим и малым улицам города, и пока кружишься – можешь попасть на Хякки яко © Юмемакура Баку «Жаба»; перевод Светланы Колышкиной.

Вопрос: Понравилось

1. Да!		9	(100%)
Всего:		9

@темы: Американский футбол, Eyeshild 21, Фанфикшен

---

Когда исчезает звук

Название: Когда исчезает звук
Автор: Junigatsu
Бета:  Тэн Морган
Фандом: Eyeshild 21
Пейринг: Хирума/Сена
Жанр: драма, слэш
Рейтинг: PG-13
Саммари: В результате несчастного случая Сена теряет слух.

Для начала представьте, что вы ни-че-го не слышите

Для начала представьте, что вы ни-че-го не слышите

Врач торопливо пишет на листе формата А4 «…повреждено внутреннее ухо», и «…задет нерв», и «…нужно начать лечение». Сена вслух спрашивает, когда сможет слышать, и читает длинный ответ, из которого главное только – «…возможно, слух не вернётся». Он отвлечённо думает, что хорошо, что он потерял не зрение – без глаз играть в американский футбол не получилось бы.
Врач продолжал писать.

* * *

Первым узнаёт Хирума, да и то только потому, что это Хирума. Он жёсткой хваткой останавливает Сену, сверлит взглядом и выплёвывает:
– Что с тобой?
Ну, по крайней мере, Сена считает, что именно это спрашивает капитан, – за два дня он не научился читать по губам, поэтому очень старался не выдать себя на тренировке. Почему-то иногда он забывает, что Хирума Йоичи замечает всё и всегда. На всякий случай отвечает:
– Всё нормально.
Хирума не верит. Губы двигаются, складываясь в слова, и Сена изо всех сил пытается их разобрать. Не получается. Поднимает глаза и встречается взглядом со взглядом капитана. Тот что-то говорится – кажется, уже другое – хмурится сильнее и жёстче, ждёт ответа. Сена вынужден покачать головой.
Хирума больно отталкивает его в сторону, проходит мимо к столу тренера, разбрасывает бумаги, достаёт одну и резкими движениями выводит иероглифы. Сене нравится осознавать, что он единственный, с кем в Америке Йоичи общается по-японски. Как будто это их секретный шифр, второе, после амефуто, что связывает их двоих с прошлым. Когда-то было тяжело осознать, что пути друзей очень легко сворачивают в другую сторону.
Хирума разворачивается с листком, и Сена читает:
«Ты не слышишь?»
– Да, – говорит он. Сена не слышит собственного голоса, не слышит ничего, даже звона, который, как сказал врач, может иногда появляться. Ему просто нравится чувствовать движение голосовых связок – это как надежда на излечение.
Хирума снова пишет, уже быстрее.
«Как давно?»
– Третий день.
Капитан зло сжимает челюсти, да так, что скулы выступили острыми линиями, пронзает сощуренным яростным взглядом. Давным-давно Сена пугался и трусливо сбегал от такого взгляда, и только после стольких лет знакомства научился видеть палитру эмоций Хирумы Йоичи и, что оказалось важнее, понимать и принимать.
Правда, совсем пугаться он не перестал.
«Что случилось?»
Сена рассказывает обо всём. Потом, по приказу, приводит Хируму к молодому врачу. Их нет больше получаса, и Сена, сидя в коридоре на жёстких неудобных сиденьях, гадает, сообщает ли доктор что-то ещё, о чём умолчал раньше.
Например о том, что слух скорее всего не вернётся никогда.

* * *

Следующими узнают тренер и только основной состав – новость, что ведущий раннинбек команды лишился слуха, подорвала бы боевой дух перед предстоящим матчем. Говорит Хирума. Сена сидит на скамейке, сдирается пальцем с пластика прозрачную плёнку и старается не замечать откровенно жалостливые взгляды. Ему это не нужно.
Почувствовав рядом движение и подняв голову за миг до того, как на плечо опустится широкая ладонь, Сена посмотрел на склонившегося тренера. Тот предлагает заменить его Рикки – быстрый парень, третий по скорости бегущий в команде – и вообще взять бессрочный больничный. Нужно срочное лечение, неровными строчками пишет он. Сена несколько секунд смотрит в глаза Хируме и говорит «нет».
Этот матч слишком многое значит. Для них всех.

* * *

Понимать команды капитана, не слыша слов и звуков, оказалось гораздо труднее, чем Сена представлял. Он учится читать по губам, учится за доли секунды осознавать и действовать. Ему приходится много смотреть в лица людей, а для японца это сложно. И всё для того, чтобы выгорела грандиозной афера Хирумы – глухой раннинбек смог привести товарищей к победе.
Больше, чем с кем-либо из товарищей, Сена проводит время с Хирумой. Им приходится много тренироваться вдвоём, взаимно приучаясь к бессловестному диалогу. Кажется, они и за несколько лет не общались столько, сколько за эти недели, и Сена даже почти рад увечию. У него появилось оправдание бесконечное число раз всматриваться в лицо Йоичи и не отводить поспешно взгляд, когда его ловят на откровенном разглядывании.
А ещё Сена получил немое разрешение прикасаться к Хируме. И всё чаще он позволяет себе использовать эту возможность не только для привлечения внимания. С Хирумой Сена перестаёт разговаривать вообще.

* * *

Он ничего не говорит родителям. После матча, отмахивается Сена на вопрос тренера по этому поводу и улыбается. Тренер подсчитывает миллионы, которые потеряет организация сразу же, как только спонсоры узнают про непригодность прибыльного спортсмена, и соглашается. Хирума молчит по другой причине. Сене хочется верить, что он лучше всех знает раннинбека и понимает настоящую причину.
Мама жалуется, что печатать сообщения на компьютере слишком сложно, и просит побыстрее наладить телефон.
Сена боится того, что возможно, ему уже никогда не понадобится телефон.

* * *

Когда не слышишь рёва и гвалта болельщиков, неожиданно для себя начинаешь замечать остальное. Хрип в горле из-за сорванного дыхания, частого и поверхностного. Съезжающий шлем и щиплющий глаза пот. Далёкая зачётная линия и, кажется, с каждым шагом только отдаляющаяся. Напряжённые или измученные лица противников, бегущих наперерез. Буравящие взгляды капитана и товарищей в спину, когда выносишь мяч для тачдауна.
Сена не слышит, как взрывается второй в стране по вместимости стадион. Он встаёт на колени и поднимает голову, впервые беззвучно рассматривая махающих флагами, улыбающихся и что-то орущих зрителей. В ушах стоит тишина, через которую не прорываются даже вопли десятка тысяч глоток. Сена поднимается, оборачивается и вглядывается в маленькие фигурки на другом конце поля, выискивая среди бродящих по полю игроков неизменную единицу. И хотя семьдесят ярдов, и он не видит чётко настолько далеко, Сена расплывается в улыбке, когда одна из фигур вскидывает в воздух руку.
В этой ужасающе глубокой тишине ему необходимо за что-то цепляться.

* * *

Они проигрывают с разницей в 7 очков, и Сена считает, что это его вина.

* * *

Книга по изучению жестового языка летит в стену и при падении задевает стоящую на комоде мамину вазу. Сена не слышит звона разбившегося стекла. Подрагивающими пальцами он включает сотовый телефон, набирает номер и просит Хируму приехать. Мысль, что он, возможно, разговаривал с гудками, остро горчит на языке.
Сена сворачивается на полу возле кровати, спрятав лицо в изгибе локтя, и лежит так бесконечно долго, пока не чувствует прикосновение к плечу.
Всё же приехал.

* * *

Сена запретил себе закрывать глаза. Он смотрит на опустившего голову Хируму, мерно покачивающиеся кончики волос, острый нос и приоткрытый рот, рвано вдыхающий воздух. Он хочет видеть чужие глаза, но Йоичи отводит взгляд, будто опасается увидеть что-то некрасивое. Тогда Сена протягивает руки, обнимает его, кладя ладони на взмокшую кожу, пальцами ощущая выпирающие позвонки на выгнутой спине. Хирума на несколько секунд замирает, потом медленно поднимает голову. Сене нравится его худое лицо, влажные прилипшие пряди, уставшие покрасневшие глаза с отяжелевшими веками. Он находит такого Хируму невероятно красивым.
Сена искренне и широко улыбается, даже когда всё ещё больно и нет удовольствия. Оно будет потом.
В собственной полной тишине, не слыша сбившегося дыхания и вырвавшегося из груди стона наслаждения в самом конце, он видит, как губы Хирумы складываются в одно короткое слово. Сена почти уверен, что это его имя. Засасывающее чувство тьмы, толстым слоем льда сковавшее сердце и внутренности, горячей волной растекается по телу, уходит медленно, и остаётся лишь мягкое тепло.
Теперь он сможет бороться.
Сена наконец прикрывает глаза.

Вопрос: Понравилось?

1. Да!		8	(100%)
Всего:		8

@темы: Американский футбол, Eyeshild 21, Фанфикшен

---

Юмэмакура Баку

для  Nigai-kun
Рассказы третьей книги. (с) Колышкина С.С. отсюда

Ползущий демон (3.3)

ЮМЭМАКУРА БАКУ ОНМЁДЗИ
Книга 3
Рассказ 3. Ползущий демон.
1
Осень. Месяц каннадзуки, октябрь. На веранде, продуваемой холодным до дрожи ветром сидит Минамото-но Хиромаса и пьет саке. Напротив него в белом легком каригину сидит Абэ-но Сэймей, он, так же, как и Хиромаса, изредка подносит к губам маленькую чашечку с саке. Кажется, что на чуть тронутых кармином губах Сэймея всегда играет улыбка. Вот если взять на кончик языка мед, источающий горьковатую сладость, то появится подобная улыбка.
Ночь. На краю веранды стоит плошка и в ней горит огонек. Чтобы защитить огонь от ветра, его сверху накрыли цилиндром, сделанным из бамбукового каркаса, обклеенного японской рисовой бумагой.
На закуску к саке – жареные грибы и сушеная рыба.
С неба в сад льет синее сияние луна.
Слышно, как в ночной темноте шуршат под ветром ковыль, патриния и колокольчики. Сейчас уже нет того летнего густого до тошноты запаха цветов и трав, лишь запах сырости или аромат сена долетают по ветру. Один- два осенних сверчка поют где-то на поляне.
Полнолуние.
- Слушай, Сэймей… - Хиромаса поставил чашечку и обратился к Сэймею.
- Чего? – отозвался Сэймей, задержав руку с чашечкой на полпути ко рту.
- Вот правда, как же все незаметно меняется, а…
- Что именно?
- Ну, эти, времена года! Вот, кажется, совсем же недавно мы говорили все жара, да жара, и в такую вот ночь комаров гоняли, а сейчас и комара то нет ни одного. И цикад с их надоедливыми песнями – нигде не слышно.
- Хм…
- А поют сейчас одни лишь осенние сверчки, да и их уже меньше, чем несколько дней назад…
- И то правда.
- Вот и сердце человека, оно, пожалуй, такое же, Сэймей…
- Какое такое же?
- Ну, я тебе сейчас толкую, что сердце человека, как и времена года, незаметно меняется, вот!
Сэймей подавил смешок и спросил:
- Что с тобой, Хиромаса? Ты сегодня как-то мистически настроен, вроде бы.
- На грани времен года кто угодно будет так себя чувствовать.
- Да, пожалуй. Уж если даже и тебя так пробрало…
- Эй, Сэймей! Не обращай мои слова в шутку, прошу! У меня сегодня было много над чем подумать…
- Да?
- Хочешь послушать?
- О чем?
- О том, почему преподобный Дзюсуй из Коя ушел в монахи.
- И?
- Мне вчера вечером рассказали об этом у его светлости Фудзивара Кагэмаса, где я останавливался на ночлег. Это был рассказ, пронзивший меня в самое сердце…
- Ну и что это за история?
- Преподобный Дзюсуй был раньше наместником в области Ивами-но Куни.
- Ага.
- А до этого он вообще жил в Столице, но потом получил назначение наместником в Ивами-но Куни и уехал туда. Когда он уезжал, он позвал с собой свою матушку и свою супругу, и стали они вместе жить в той области.
- Так.
- На взгляд преподобного Дзюсуя, его матушка и его супруга жили душа в душу и все у них было ладно.
- Хм.
- И вот, говорят, однажды вечером… - Хиромаса понизил голос. – В одной комнате матушка и супруга преподобного Дзюсуя в полной любви и согласии играли в шашки «го». А Дзюсуй случайно проходил мимо и их увидел, и …
- Что случилось?
- Там были закрыты сёдзи, а напротив горел свет, и фигуры его матушки и супруги, играющих в го, тенями отражались на этих сёдзи…
- Так, так…
- Увидев эти тени, Дзюсуй так и обмер…
- Что так?
- Волосы у двух теней стояли дыбом, и, оборотившись змеями, грызли друг друга!
- Ха-ха-ха!
- Ужас то какой, а? Две женщины, на первый взгляд дружно играющие в го, на самом то деле в глубине души ненавидят друг друга, и эти их мысли превратили волосы у теней на сёдзи в клубок сражающихся змей, вот какие дела… Очень страшно. Преподобный Дзюсуй разделил все, чем он владел, между своей матушкой и супругой, а сам в одном лишь кимоно ушел из дома и постригся в монахи на горе Коя!
- Понятно, вот, значит, как было.
- Сэймей! Вот и человек живет и думает, что сейчас у него самый расцвет, а сам как-то, не знаю как, где-то уже, наверное, начинает готовить следующие дела. Иначе же, как может быть так, чтобы, словно преподобный Дзюсуй, самому отвернуться от своего счастья и успеха, и уйти в монахи?
- Хм.
- И вот еще, бывает же такое, чтобы волосы у теней выглядели словно змеи, а?
- Слушай, Хиромаса! Ну да, волосы заключают в себе большую силу заклятий, но в случае с преподобным Дзюсуем не стоит во всем винить только его почтенную матушку и уважаемую супругу.
- Почему?
- Потому что бывает так, что человек смотрит на вещи, в глубине своей души незаметно для себя накладывая на них заклятия «сю».
- Что это значит, Сэймей?
- Короче говоря, скорее всего преподобный Дзюсуй уже давным-давно собирался уйти в монахи, и очень хотел найти какой-нибудь повод для этого. И в тенях, отразившихся на сёдзи, он случайно увидел то, что было в глубине его души. Возможно.
- Так как же на самом деле?
- Этого я не знаю, сразу тебе говорю. А может быть это такие хитросплетения души, что этого не знает и сам преподобный Дзюсуй, если его об этом спросить.
- Хмм… - Хиромаса кивнул, хотя было не понятно, согласен он с объяснением, или нет, и поднес чашечку саке ко рту.
- Кстати, Хиромаса, а не составишь ли ты мне компанию сегодня ночью?
- Составить компанию? А разве я уже не составляю: мы тут вроде вместе сидим?
- Нет, не это. Я сейчас должен кое-куда пойти. Так вот, не составишь ли ты мне компанию в этом деле?
- А куда идем?
- К женщине.
- Что? К женщине?
- Да, госпожа Такако. Она проживает в доме неподалеку от речки Хорикава в четвертом квартале.
- И мы туда пойдем?
- Да.
- Слушай, Сэймей! Это что еще за мужланство: идти к любовнице и вести к ней другого мужчину? Идешь, так иди один!
- Подожди, Хиромаса, это не то, что ты думаешь.
- Что, Сэймей?
- Сегодня ночью я иду к женщине, но это моя работа.
- Работа?
- Ну, вот послушай, Хиромаса. Тем более, у нас есть еще немного времени до того, как пойти. Послушаешь мой рассказ, а потом решишь, идти тебе, или нет, поздно не будет.
- Послушать-то я послушаю, но…
- Что с тобой?
- Я-то решил, услышав, что ты идешь к женщине, что ты как обычный человек, делаешь то, что делают все люди, вот к женщине идешь, например…
- И что, жалеешь, что не так?
- Нет, не то, что мне жалко…
- Тогда, радуешься, что не так?
- Нет, не спрашивай меня, Сэймей! – Хиромаса рассержено сжал губы и отвел глаза в сторону. Сэймей подавил смешок и сказал:
- Ладно, послушай, Хиромаса! – сказав так, он снова поднес чашечку с саке к красным губам.

2

Жил один мужчина по имени Ки-но Тосукэ. Он был выходцем из Мино-но куни, и уже долгое время жил в доме у реки Хорикава в четвертом квартале. Когда его послали в Столицу, он взял с собой и свою жену Сасамэ. Обычно он жил при господском доме у реки Хорикава, но достаточно часто, когда позволяло время, уходил в западную часть Столицы, где у него был свой дом, и там проводил время с женой. Хозяйкой поместья у реки Хорикава в четвертом квартале была безупречного происхождения благородная женщина, звали ее Такако.
Однажды хозяйка, госпожа Такако, послала Тосукэ по какому-то делу в Оцу. На выполнение дел ему было дано три дня, но сами дела столько времени не потребовали. Так что на утро второго дня Тосукэ выполнил все, что ему было сказано. Можно было бы провести еще одну ночь в Оцу, а на следующий день явиться в хозяйскую усадьбу, а можно было поторопиться, добраться еще до конца дня в Столицу и ночь провести в своем доме с женой Сасамэ. Подумал Тосукэ, да и решил возвращаться в Столицу.
Солнце зашло как раз когда он добрался до моста через реку Камогава, что совсем недалеко от Столицы. В сумерках он перешел мост через Камогаву, но когда сходил с моста, его кто-то окликнул.
- Простите… - Это был женский голос. Когда Тосукэ обернулся, он увидел, что у перил моста стоит женщина в кацуги, легком кимоно, которое накидывают путники на голову словно покрывало. Надо же! Только что он переходил этот мост, и ему показалось, что никого там не было. А сейчас там стоит женщина. Это как же надо спешить, чтобы не заметить на мосту стоящую женщину!
Солнце уже зашло, и вокруг уже стемнело.
- Вы что-то хотели? – спросил Тосукэ, повернувшись к женщине.
- Да, - кивнула та. – Я когда-то давно имела очень отдаленное отношение к Вашей уважаемой хозяйке, госпоже Такако. – сказала женщина.
«И что?» – подумал Тосукэ. Хорошо, эта женщина раньше была знакома с его хозяйкой, госпожой Такако. Но откуда она узнала, что он сам является слугой госпожи Такако? Об этом Тосукэ спросил женщину. Та ответила:
- Я несколько раз проходила мимо усадьбы и видела там Вас.
Это Тосукэ мог понять.
- А два дня назад я случайно увидела, как Вы переходили мост, направляясь куда-то на восток от Столицы. Вы не выглядели так, словно собрались в дальнее путешествие, и я подумала, что, возможно, дня через два или три Вы возвратитесь. И вот, решила Вас здесь дождаться.
«Вот в чем дело!» – подумал Тосукэ.
- Так, и зачем же Вы меня ждали? – спросил он.
- Да-да! – женщина в широкополой шляпе кацугину, так что лица всего не видно, Тосукэ видны только белый подбородок и красный рот. Этот красный рот растянут в улыбку.
– Дело в том, что у меня есть одна вещь, которую я бы хотела передать госпоже Такако. - Женщина отняла руку от кацугину и запустила ее за пазуху, откуда достала что-то вроде шкатулки для писем, завернутой в прекрасный шелк. – Не могли бы Вы передать эту вещь госпоже Такако, когда вернетесь в ее дом?
- А почему Вы не можете отдать это сами? – Эта женщина, судя по всему, два дня здесь дожидалась его, а за это время она могла бы сходить в усадьбу госпожи Такако и сама все передать, - так думал Тосукэ.
- По некоей причине я не могу показаться в усадьбе. Очень, очень Вас прошу! – и женщина с силой вложила в руки Тосукэ шкатулку. Тот, как-то само собою, эту шкатулку взял.
- Будьте так добры! – Женщина низко поклонилась.
- А как Ваше имя? - спросил Тосукэ, но она ответила:
- Ах, я сейчас не могу назвать имя, но когда госпожа Такако откроет шкатулку, она сразу все поймет. И еще одно, позвольте Вам сказать. Ни в коем случае постарайтесь не открывать шкатулку до того, как вручите ее госпоже Такако. Если Вы откроете шкатулку, это не пойдет Вам на пользу… - такие неприятные слова сказала женщина. Вобщем, неизвестно, что будет, возьми он эту шкатулку. Так что лучше ее вернуть, решил Тосукэ, и только было открыл рот, прежде чем слова слетели с его языка…
- Что же, будьте так любезны! – низко поклонилась женщина, повернулась первая спиной к Тосукэ и пошла прочь. Ничего не поделаешь, и Тосукэ тоже прошел несколько шагов, но женщина не шла из головы. Он решил все же отказаться, обернулся назад, но в это время женщина уже пропала из виду. Вечер подходил к концу и темнота вокруг стала гуще.
Будь что будет, махнул рукой Тосукэ, и двинулся прочь, держа шкатулку. На его счастье, на востоке взошла почти полная луна и в лунном свете он уверенно мог разбирать дорогу и еще до полуночи пришел в свой дом. Сасамэ, его жена, обрадовалась, увидев Тосукэ, а потом обнаружила завернутое в шелк нечто в вещах мужа.
- Ой, что это? – спросила она у мужа, а тот ответил:
- Ничего особенного. Не обращай внимания. – и убрал сверток в кладовую.
И вот, жена Тосукэ все ни как не могла заснуть, не шел у нее из головы сверток, даже когда уставший с дороги муж уже давно уснул. Она всегда была женщина очень ревнивая, и решила она, что этот самый сверток ее муж купил в подарок из путешествия для какой-то другой женщины.
Что же там за коробка, в этом красивом шелке завернутая? Чем больше она думала, тем больше ей становилось любопытно, до боли, и уснуть она не могла. Наконец Сасамэ решилась, поднялась с постели, зажгла в светильнике огонь и пошла в кладовую. Поставила светильник на пустую полку, а сама взяла в руки сверток. Под слоем шелка оказалась шкатулка, покрытая тонким лаком с изумительным перламутровым узором. От ревности и гнева кровь прилила к голове, Сасамэ открыла крышку – и вдруг! Что-то завозилось внутри шкатулки, а потом нечто омерзительное и черное вылетело наружу.
- Караул! – без ума от страха заорала громким голосом женщина, да таким, что ее крик разбудил Тосукэ. Тосукэ прибежал в кладовую и обнаружил, что его жена сидит задом прямо на полу и трясется от ужаса.
- Что случилось? – но она на его голос не отзывается, хлопает ртом, как рыба, и только тычет пальцем в одну точку на полу. Тосукэ взял огонь, посветил на пол и прямо вздрогнул: там шел кровавы след, словно бы что-то ползло, и еще что-то за собой тащило. Тосукэ попробовал пойти по следу, след вел из кладовой, в коридор, а далее через щель под дверью наружу. Дальше проследить у Тосукэ не достало мужества. Он вернулся в кладовую, Сасамэ как раз пришла в себя настолько, чтобы начать говорить:
- Шкатулку! Шкатулку открыла, а оттуда как прыгнет что-то мерзкое!
- А что, что выпрыгнуло?
- Не знаю я! Я так перепугалась, что и не разглядела толком! - голос у нее дрожал и прерывался. Тосукэ посмотрел на полку, и увидел, что шкатулка с открытой крышкой там так и стоит. Тогда он взял пресловутую шкатулку в руки и заглянул внутрь. В этот самый миг:
- Ааа! – с криком Тосукэ выронил шкатулку из рук. В свете огня было ясно видно, что именно лежит в шкатулке: два глазных яблока, выковыренные прямо с веками, и вырванный вместе с лобковыми волосами мужской орган.

3

- Гм, - громко сглотнул Хиромаса, выслушавший этот рассказ.
- Это было вчера ночью. – Сказал Сэймей.
- Вчера ночью?
- Ага. И вот, когда наступило утро, Тосукэ впопыхах вернулся в господский дом, рассказал госпоже Такако все от начала до конца и передал ей ту самую шкатулку.
- И?
- И вот, поэтому меня позвала к себе госпожа Такако.
- То есть женщина, с которой ты идешь встречаться сегодня ночью…
- Это та самая госпожа Такако.
- Вот в чем дело. – Хиромаса кивнул, словно бы у него все наконец-то улеглось по полочкам. – Но почему же ты, в таком случае, не пошел к ней днем?
- А потому, что госпожа Такако прислала за мной уже вечером. Не за долго до твоего прихода.
- А, аа!
- Я так и сказал слуге: сейчас придет мой знакомый, и после того, как мы поужинаем, мы вместе с ним придем к вам.
- Вместе с ним придем… Что? Сэймей! Тот, с кем вместе ты собрался идти…
- Это ты, Хиромаса.
- Это я?
- Да.
- Но…
- А что, ты не пойдешь?
- Я не говорил, что не пойду.
- Ну вот и ладно. Может быть, ты мне там кое в чем поможешь.
- Помогать? Что, я понадоблюсь?
- Ну, может быть…
- Вот как.
- Пойдешь?
- Ну…
- Пойдем!
- Пойдем.
Так они и поступили.

4

Запряженная волом повозка направлялась к усадьбе у реки Хорикава в четвертом квартале. Без слуг или кого бы то ни было, в лунном свете огромный черный вол тянул повозку, в которой сидели Сэймей и Хиромаса.
- Слушай, Сэймей, - трясясь в такт повозке, говорил Хиромаса.
- Что?
- А вот та женщина, ну, что была на мосту через реку Камогава, кто она, интересно…
- Как знать…
- А может быть она когда-то была человеком, а сейчас уже не человек?
- Может быть и так…
- Демон?
- Не стоит торопиться… - Сэймей говорил очень тихим голосом.
- А вот то черное, ну, которое выпрыгнуло из шкатулки, а вот что же это такое было, а? Я когда твой рассказ слушал, у меня аж мороз по позвоночнику прошел!
- Скоро узнаем, наверное. Сегодня вечером встретимся с госпожой Такако и обо всем ее расспросим, и тогда…
- Ага. – Хиромаса кивнул, поднял шторку повозки и выглянул наружу. Повозка слегка поскрипывая и подпрыгивая на мелких камушках и ямках шла вперед. В ярком лунном свете от повозки на землю падала густая тень.

5

Они прибыли в усадьбу. Сразу же Сэймея и Хиромасу проводили в спальню госпожи Такако, а весь дом был словно наполнен тревогой. Можно было понять, что тут и там по комнатам сидят служанки, затаились и смотрят в темноту, стараясь не дышать. Во дворе было разложено несколько сторожевых костров, а в коридоре кое-где расставлены светильники. Один или два воина, по-видимому охрана, стояли вблизи костров во дворе.
В комнате, куда их проводили, Сэймей и Хиромаса увидели госпожу Такако. Ей было по виду двадцать четыре или двадцать пять лет, белоснежная кожа, длинный разрез миндалевидных глаз.
Рядом с госпожой Такако невозмутимо сидела старуха, из тех, кто знает все и обо всем на свете. Однако глаза ее, несмотря на невозмутимость, временами выдавали страх и беспокойство. Так как она осталась и после того, как встретили Сэймея и Хиромасу и услали ненужных слуг, следовало то, что эта старуха пользовалась огромным доверием у госпожи Такако.
Сэймей вежливо поприветствовал госпожу Такако и представил ей Хиромасу:
- Я подумал, что будет необходимость в его помощи, поэтому привел с собой. Все, что можно сказать мне, может услышать и Хиромаса. – после этих слов Сэймея, госпожа Такако поклонилась и произнесла:
- Хорошо. А это, - госпожа Такако посмотрела на старуху, сидевшую подле.
- Укибунэ, к вашим услугам. Я с малых лет вскармливала грудью госпожу Такако. – Низко поклонилась старуха. Стало понятно, почему она находится рядом с госпожой Такако.
- Как бы там ни было, что-то в Вашем доме неспокойно, неправда ли. – сказал Сэймей, обведя вокруг взглядом.
- Около половины часа назад с одной из служанок приключилось что-то странное… - тихим голосом сказала госпожа Такако. Видно было, что она напугана. Хотя пламя светильника освещало ее лицо, кожа была иссиня белой. Настолько от нее отлила кровь.
- Что же случилось?
- Да, да. Когда она шла по коридору, что-то липкое вцепилось ей в ногу.
- Да?
- Служанка закричала от боли и упала. Услышав ее крик, прибежали другие слуги, но к тому времени то, что вцепилось ей в ногу, уже исчезло. Однако на ее голой ноге остался жирный след крови.
- Ах, как вовремя мы прибыли! Похоже дело зашло еще дальше, чем я предполагал! – Сэймей сдерживался изо всех сил, но все же голос, которым он это сказал, заставлял подумать, будто он наслаждается происходящим. Если бы кто-то имел чуткий слух, он бы наверняка услышал в голосе Сэймея затаенную радость, которую он не мог скрыть, как ни пытался. Однако госпожа Такако, естественно, не заметила таких тонких оттенков в голосе Сэймея:
- Вы хотите сказать, что это то черное, что выпрыгнуло из шкатулки, когда ее открыли в доме Тосукэ, приползло сюда?
- Конечно, так можно подумать. Но прежде чем решать, позвольте Вас спросить.
- Да.
- Вы, госпожа, изволили видеть, что находится внутри шкатулки?
Госпожа Такако не ответила.
- Так как же?
- Да, я видела. – Тонким голосом ответила Такако.
- Эта шкатулка все еще здесь?
- Да.
- Позволите ли Вы мне взглянуть на нее?
- Да. – Такако кивнула, а затем взглянула на старуху. Та склонилась в ответ, молча встала и вышла из комнаты. Через некоторое время старуха вернулась, неся в руках нечто четырехугольное, завернутое в шелк.
- Вот это, - она поставила сверток перед Сэймеем.
- Ну что же, позвольте взглянуть. – С этими словами Сэймей развернул шелк, вынул шкатулку и открыл крышку. Такако склонила голову, и закрыла свое лицо рукавом поднятой левой руки. Сэймей некоторое время невозмутимо рассматривал то, что было в шкатулке, а затем спросил:
- Хиромаса, посмотришь?
- Д-да, - кивнул Хиромаса и пододвинувшись на коленях, заглянул в шкатулку.
Хиромаса сразу же отвел глаза и вернулся на прежнее место. Его лоб покрылся мелкими капельками пота.
- У Вас есть какие-нибудь соображения о том, что находится внутри шкатулки? – спросил Сэймей.
- Есть… - напряженным голосом ответила Такако.
- И чье же это?
В ответ на этот вопрос, Такако опустила голову и несколько раз собиралась было что-то сказать, но снова смыкала губы. Наконец, словно решившись, она подняла лицо и посмотрела на Сэймея. Ее лицо было очень напряженным. Влажными глазами глядя на Сэймея, она одним духом проговорила:
- Это принадлежало господину Фудзивара-но Ясунори!
- А глаза?
- Про глаза я не знаю, но, скорее всего, они тоже – господина Ясунори. – Коротко ответила Такако.
- Фудзивара-но Ясунори из усадьбы на Втором проспекте?
- Да.
- Я слышал, что он пропал куда-то три или четыре дня назад, но что с ним могло приключиться такое…
Все помолчали, и снова заговорил Сэймей.
- Фудзивара-но Ясунори приходил к Вам сюда на свидания?
- Да.
- Есть ли у Вас предположения, почему с ним случилось подобное? – Когда Сэймей спросил, прямо перед коленями Такако с громким звуком что-то упало сверху. Капля красной крови.
Такако, вскрикнув, подняла голову к потолку, и тут прямо на ее лицо сверху шмякнулось нечто. Это были длинные черные волосы, огромное их количество.
Такако, не издав ни звука, упала навзничь на спину. Она корчилась и извивалась от боли, и словно сдирая с себя кожу, пыталась руками сорвать с лица черные волосы, но ни как не могла сорвать.
- Госпожа Такако! – закричав, старуха кинулась к своей госпоже, ухватила черные волосы в кулак и попыталась сорвать их с лица Такако, но и у нее ничего не получилось. Когда она тянула волосы, вслед за ними подавалась и голова Такако. Старуха даже попыталась сдернуть волосы с лица госпожи, поставив ей ногу на грудь и дергая изо всех сил, но только причинила еще большую боль Такако.
- Бесполезно. Они прилипли к лицу. – Сказал Сэймей. – Если тянуть с силой, то вы сдерете с лица госпожи Такако не только кожу, но и мясо.
- Но, но…
- Это кожа. А не просто волосы. Это волосы, сорванные с человека вместе с кожей. И вот эта часть, которая с кожей, и приросла к лицу госпожи Такако.
- А… А что же теперь нам делать-то, господин Сэймей? – трясясь от ужаса старуха смотрела снизу вверх на Сэймея. Волосы закрыли уже и глаза, и нос, и рот, и Такако уже не могла дышать. От боли и удушья она билась на полу, пытаясь сама руками оторвать от себя черные волосы, но, конечно же, это было не возможно сделать просто так.
- Хиромаса! – воскликнул Сэймей, поднявшись на ноги и глядя на лежащую Такако. – Прошу, прижми госпожу Такако к полу, чтобы она не двигалась, а другой рукой попробуй оттянуть волосы!
- Есть! – Ответив, Хиромаса попытался сверху прижать корчащуюся Такако, а правую руку протянул к волосам.
Вдруг часть прядей из общей массы волос рванулась и вцепилась в левую руку Хиромасы, и начала ползти выше и выше: кисть руки, запястье, рука, предплечье…
- Что? Что делать? – Хиромаса, словно прося о помощи, взглянул на Сэймея.
- Держи так, чтобы госпожа Такако не двигалась! – с этими словами Сэймей склонился к голове Такако и обнял ее за голову обеими руками.
- Сэймей, госпожа Такако не может дышать! Она так умрет! – воскликнул Хиромаса. – Сэймей! – Голос Хиромасы уже был похож скорее на крик от боли. А Сэймей продолжал сжимать в руках голову Такако, он скрипел зубами и сквозь сжатые зубы вырывался натужный стон. Вскоре Такако резко обмякла и перестала двигаться.
- Сэймей?!
- О?!
- Что? Что?
- Нет! Госпожа Такако!
- Что, что случилось?
- Умерла. – Сказал Сэймей таким голосом, словно выплевывал горькую слюну.
- Что?!
- Извини. Я ошибся.
- Что ты… - стал было говорить Хиромаса, и тут раздался чавкающий звук, и черные волосы отлепились от лица госпожи Такако. Хиромаса замер столбом. Сэймей держал обеими руками на своих коленях голову Такако и рассматривал ее лицо. Все оно было залито кровью, но это была не кровь госпожи Такако. С левой руки стоящего Хиромасы плетью свисали вниз длинные черные волосы. А на полу, под рукой Хиромасы, лежала грудой кожа, содранная с человеческого черепа вместе с мясом. С глухим стуком на пол упала первая прядь волос, зашуршали, зазмеились черные пряди на руке Хиромасы, и его рука оказалась на свободе. Все это упало на пол.
Сэймей ухватил левой рукой за женские волосы, лежавшие на полу, и поднялся на ноги. В правую руку он взял стоявший в комнате и все еще горевший светильник, и пошел куда-то.
- Ты куда, Сэймей?
- Идем, Хиромаса!
- Что ты собираешься делать? Уже ничего не поможет! Госпожа Такако уже умерла!
Не обращая на Хиромасу внимания, Сэймей вышел на веранду и поднес огонек светильника, который он держал в правой руке, к женским черным волосам, которые он держал в левой руке. Когда пламя светильника перекинулось на волосы, Сэймей с размаху выбросил занявшиеся космы в сад. На земле в саду женские волосы продолжали гореть, взметая над собой пламя. Словно бы живое существо, женские волосы поднялись вверх, извиваясь в попытке сбить огонь. Однако, пламя перекидывалось с волоска на волосок, и вот уже отвратительный запах горящих волос и мяса заполнил собой весь ночной воздух. Наконец волосы сгорели и пламя потухло.
- Что ж, пойдем обратно, Хиромаса!
- Обратно? Куда?
- К госпоже Такако.
- К госпоже Такако?
- Да. – И Сэймей первым пошел в комнату. Там, прижавшись к груди распростертой на расшитой циновке Такако, рыдала старуха.
- Не о чем тут плакать, госпожа Укибунэ. – С этими словами Сэймей опустился рядом со старухой, отстранил ее рукой, и приобняв, поднял тело Такако, а затем, легонько, коленом подтолкнул ее в спину. И тут…
- Ах, - сорвался вздох с губ Такако, и она открыла глаза. – Я… Я…
Не понимая, что произошло, она беспокойно обвела взглядом вокруг, затем взглянула в лицо обнимающего ее мужчины:
- Господин Сэймей… - прозвучал ее голос.
- Госпожа Такако!
- Сэймей! – одновременно вскрикнули старуха и Хиромаса.
- Все, больше не о чем беспокоиться. Все уже прошло. А что случилось, я вам завтра спокойно расскажу, поэтому сегодня как следует отдохните, пожалуйста… - Сказав так, Сэймей посмотрел на старуху. – Так, сейчас принесите чашку теплого питья, а затем приготовьте постель госпоже Такако.
- С-слушаюсь. – ответила старуха, которая явно не понимала уже что вообще происходит, но послушно поднялась выполнять приказ Сэймея.

6

- Эй, слушай, что и как произошло, а, Сэймей? – Так спросил Хиромаса уже в повозке.
- Так ведь все произошло как произошло, Хиромаса. – Сэймей радостно улыбался, рассматривая Хиромасу.
- Знаешь, а мне вот до сих пор ничегошеньки вообще не понятно! Сэймей, прошу, объясни мне, что сейчас произошло?
- Ладно, ладно! – рассмеявшись, поднял руку Сэймей. – Помнишь, я сказал тебе, что госпожа Такако умерла? Это была ложь.
- Ложь?
- Ага.
- Ты, ты меня обманул, что ли, Сэймей?
- Ну, извини. Только я обманывал не тебя. Я обманывал волосы.
- Что?
- Волосы оторвались от лица госпожи Такако только потому, и именно потому, что решили, что госпожа Такако мертва. А я, когда держал ее голову, на самом деле пальцами обеих рук пережимал кровяную жилу, которая находится на шее.
- Кровяную жилу?
- Ну да. Если кровяную жилу некоторое время пережимать, то у человека дух на некоторое время куда-то исчезает, понимаешь ли.
Хиромаса молчал.
- Ну, а сердце в это время все равно работает. Поэтому мне было необходимо, чтобы волосы схватились и за твою руку. Ведь в этом случае волосы стали чувствовать биение твоего сердца. И им стало сложно различить, стучит ли сердце у госпожи Такако.
- Но ведь именно ты сказал, что она умерла, Сэймей.
- Если бы я так не сказал, волосы бы не отпустили госпожу Такако. И еще, волосы я смог обмануть именно потому, что ты поверил моим словам. Так что все – благодаря тебе, Хиромаса.
- Знаешь, что-то я не могу порадоваться твоим словам…
- Это был критический момент, между жизнью и смертью. Если бы я там стал готовить заклинание, или табличку с заклинанием, а потом это все произносить, то госпожа Такако умерла бы на самом деле. Если бы я попытался сжечь те волосы огнем, то огонь перекинулся бы на волосы самой госпожи Такако…
- Ох…
- Все благодаря тебе, Хиромаса.
- Ну…
- Ты всех спас.
- Не может быть, Сэймей! Ты же не собирался все это устраивать с самого начала, когда мы собирались идти в усадьбу госпожи Такако, и ты говорил, что я тебе понадоблюсь?
- Не может этого быть. Я тогда обо всем этом даже не думал. Я ведь и про волосы ничего не знал.
- Ну, это точно. Но… - Что-то все же не давало покоя Хиромасе. Он недовольно поджал губы. – Это все понятно, Сэймей. Но вот скажи, ты сейчас куда направляешься?
- Не знаю.
- Не знаешь?
- Ага.
- Почему?
- А ты у него спроси! – И Сэймей протянул в сторону Хиромасы правую руку.
- Что?
- А, тебе не видно? Вот же! – И Сэймей подсунул правую руку еще ближе Хиромасе. Сложенными вместе указательным и большим пальцами Сэймей словно бы что-то держал, подняв кончики пальцев щепоткой вверх. Хиромаса поднял шторку, впустив внутрь повозки свет луны. Сэймей поднес сжатые пальцы в поток лунного света. Между его указательным и большим пальцами было зажато…
- Что это?! – Вскричал Хиромаса.
Это был один тонкий черный волосок. И кончик этого волоса указывал именно в ту сторону, куда двигалась повозка. Словно бы где-то там впереди существовала какая-то магнетическая сила, которая тянула к себе этот волосок.
- Я, перед тем, как волосы сжигать, отделил один. Этот волос должен нас привести…
- Куда?
- К хозяину волос. К тому, кто заклял волосы на убийство госпожи Такако. – сказал Сэймей.

7

Когда полная луна склонилась далеко на запад, повозка остановилась. Слышался шум реки на отмели. Сэймей и Хиромаса вышли из повозки. Они были в восточной части Столицы, на краю моста через реку Камогава.
На небе луна уже почти коснулась края гор на западе. А у моста, если приглядеться, виднелась тень человека, вобравшая в себя синий лунный свет.
Сэймей медленными шагами приблизился к этой тени. Женщина, женщина в накидке кацуги, из под которой виден только рот.
- Госпожа Такако мертва. Твои волосы задушили ее. – Тихим голосом сказал Сэймей. И тут красные губы, единственное, что можно было разглядеть под накидкой, растянулись вправо и влево, показав белые зубы.
- Какая радость! – смеющимися губами произнесла женщина.
- Не могли бы Вы оказать нам любезность и рассказать, почему так произошло? – на вопрос Сэймея женщина начала медленно рассказывать.
- Это было четыре года назад. В ту пору господин мой Фудзивара-но Ясунори был правителем Тотоми-но Куни, а я в том краю была его женщиной. И вот, четыре года назад господин мой Ясунори уехали назад, в Столицу. – Голова ее была опущена, и говорила она спокойно. – Он крепко накрепко обещался мне, что по приезде в Столицу, непременно вызовет меня к себе, но вот он уехал, год прошел, два прошло, три прошло, а он меня так и не позвал. Долго ли, коротко ли, вот и четыре года прошло, и с ветром прилетела мне весть, что у него появилась новая женщина, что к ней лежит его дорога… - Чем дальше говорила женщина, тем громче стучали ее зубы, клацали, то ли от гнева, а может быть от горя.
- Проклятый Ясунори! – раз, и изо рта женщины проросли клыки, и снова спрятались за губами. – Я должна была проверить искренность намерений господина моего Ясунори, и вот этою весною я одна-одинешенька ушла из своего дома в Столицу. Но по дороге настигла меня болезнь, истратила я все свои бедные сбережения в пути, и с постоялого двора отправила господину моему письмо. Было это десять дней назад…
Ясунори явился. Почему-то он пришел совершенно один, без слуг. Увидел женщину, воскликнул: «Ах, любимая!», руки жал и слезы проливал крупные и частые. Когда женщина услышала от возлюбленного: «Идем же вместе в Столицу», вроде и болезнь ее излечилась, и она кое-как смогла встать на ноги, и когда они дошли наконец-то до реки Камогава, уже была ночь.
«Поскорее бы в Столицу!» - и вот, когда даже ночью гонимая этими только мыслями женщина первой начала переходить через мост, Ясунори вдруг ударил ее мечом в спину. И только получив удар, женщина вдруг осознала истинные намерения Ясунори: убить ее, помеху, здесь, в безлюдном на его счастье месте, а труп сбросить в реку Камогава, и убежать… Вот почему он был один. И то, что к реке они пришли ночью, тоже было задумано с самого начала.
Решив, что с первого удара мечом «тачи» он лишил женщину жизни, Ясунори на мгновение привалился к перилам моста перевести дух. И тут женщина восстала, она выхватила у Ясунори меч и вонзила в его грудь, убивая. Ясунори умер, но и сама женщина была тяжело ранена, поэтому ей оставалось жить всего несколько ударов сердца.
- И тогда подумала я, стану я «икирё», живым призраком, и убью женщину Ясунори, которая еще жива… - тут зубы женщины заклацали с новой силой. – Срезала я уд Ясунори, выколупала его глаза, а сама себя, вот! Кожу с головы! - и женщина резко сдернула кацуги.
- Ох! – это воскликнул Хиромаса.
От бровей и выше кожа с головы женщины была срезана, и виднелась залитая кровью черепная кость.
- Волосы черные мои, весь мой гнев вобравшие, убили они соперницу проклятую… - глаза женщины лопнули к вискам, а изо рта выросли клыки.
- А-а-а! – завыла она, запрокинув голову к небу. – Какая радость! Какое горе! Какая радость! Какое горе! - пока она так говорила, ее тело стал бледнеть, а когда совсем истаяло, стихли и крики: «Какая радость!» и «Какое горе!».
Настала долгая тишина. А потом:
- Все закончилось, Хиромаса. – коротко прошептал Сэймей. А Хиромаса в ответ только кивнул. Кивнул, а сам все смотрел туда, где исчез призрак женщины, и никуда не двигался. Сэймей и Хиромаса долго стояли на холодном осеннем ветру.

8

На следующий день послали искать под мостом через реку Камогава, и со дна реки подняли трупы Фудзивара-но Ясунори и женщины без кожи на голове.

Бог заблудившихся в пути (3.4)

Юмэмакура Баку Онмёдзи
Книга 3.
Рассказ 4.
Бог заблудившихся в пути.
1
Сакура в полном цвету. Цветов раскрылось столько, что от их тяжести ветки гнулись вниз. И ветра нет. Такое безветрие, что на цветущих деревьях не шелохнется ни один лепесток. А с синего неба льется на сакуру солнечный свет.
Усадьба Абэ-но Сэймея. Сидя на открытой веранде, Хиромаса вместе с Сэймеем любуются сакурой, цветущей в саду. Перед ними кувшин с сакэ и чашечки, каждому по одной. Чашечки из черного жадеита на ножке, выполненные в технике «чашечка ночного света».
Виноградное вино
В чашке из ночного света
Возжелаешь пить его
Берись за лютню и садись на коня.
- так воспевал эти привезенные из Китая чашечки поэт Оукан, живший в Ляньчжоу в начале 8 века.
Любуясь сакурой, они пригубливали сакэ, а потом ставили чашечки, и снова любовались сакурой. Так они сидели, как вдруг, внезапно, облетел лепесток сакуры.
Один единственный лепесток.
Как будто бы солнечные лучи наполнили лепесток светом, и он, не выдержав этой тяжести, сорвался вниз.
- Сэймей! – Хиромаса сказал очень тихо, как будто боялся, что от его дыхания облетят остальные лепестки с цветов сакуры.
- Что? – спросил Сэймей совершенно обычным голосом.
- Я сейчас видел поразительную вещь!
- И что ты видел?
- Я видел, как в полном безветрии упал один лепесток сакуры.
- Хм.
- А ты, что, не видел?
- Видел.
- И что, ты ничего не почувствовал, увидев это?
- Ты о чем?
- Ну, вот получается, Сэймей! Смотри, сколько там цветет цветов на этой сакуре!
- Так.
- И вот, среди этих цветков, которым несть числа, сколько бы ты не пытался их сосчитать, из всех них – один, несмотря на то, что нет ветра, один единственный лепесток – упал.
- Так.
- И я это видел! Чрез несколько дней с этой сакуры один за другим начнут опадать лепестки. И никто уже не разберет, с какого цветка какой опал лепесток. А может быть тот цветок, который сейчас уронил единственный лепесток, это - самый первый цветок из зацветших на этом дереве этой весной?
- Хм.
- Как бы там ни было, я видел, как падал этот лепесток! Это ли не поразительно! – Хиромаса даже повысил голос до громкого шепота.
- И что? – а голос Сэймея как всегда, самый обычный.
- Ты тоже сейчас это видел, и неужели ты ни о чем не подумал?
- Ну, думать-то я думал…
- Подумал, значит!
- Да.
- А о чем?
- Например, как бы это сказать… Я подумал, что опавший с сакуры лепесток наложил заклятие, «сю» на тебя, Хиромаса…
Хиромаса сразу вроде не понял, что ему сказал Сэймей, и даже переспросил:
- Что ты говоришь? Какое отношение имеет падение лепестка сакуры к заклятиям «сю»?
- Ну, имеет, а можно, наверное, сказать, что и не имеет…
- Чего?!
- В твоем случае, Хиромаса, пожалуй, такое отношение было.
- Эй, подожди, Сэймей! Мне совершенно не понятно, о чем ты сейчас говоришь! Получается, что если в моем случае отношение было, то в чьем-то другом случае такого отношения не будет?
- Так оно и есть.
- Не понимаю!
- Понимаешь, Хиромаса.
- Что?
- Падение лепестка с ветки – это всего лишь падение, не более.
- Хм.
- Но вот если это падение однажды увидит человек, то тут и появится «сю».
- Опять «сю»? Когда ты начинаешь говорить про «сю», то у меня такое ощущение, что даже самый простой разговор становится запутанным!
- Ну, послушай, Хиромаса!
- Слушаю.
- Например, есть «красота».
- Красота?
- Да, «красивое», «приятное» и тому подобные чувства.
- И что?
- Хиромаса, вот ты играешь на флейте, так?
- Ага.
- И когда ты слышишь, как кто-то другой играет на флейте, ты думаешь о звуках, что они – «красивы».
- Ну, так.
- Однако, бывает такое, что услышав один и тот же звук, кто-то подумает, что это красиво, а другой человек так может и не подумать.
- Это же само собой разумеется!
- И тут - то же самое, Хиромаса!
- Что?
- Короче! Один лишь звук флейты сам по себе не красив. Он просто есть, как есть камень или ветка дерева. А понятие «красота» рождается в сердце человека, который слышит своими ушами этот звук!
- Хм…
- Поэтому, хотя звук флейты это всего лишь звук флейты, в сердцах одних слушателей он заставляет родиться понятие «красота», а в других – не может заставить.
- Хм.
- Красота – это сю!
- Ох…
- Когда ты увидел тот падающий лепесток сакуры, ты подумал, что это красиво, твое сердце было затронуто, и тогда в твоем сердце родилось сю под названием «красота»!
- Ну-у…
- Вот в чем дело, Хиромаса! И «пустота, ничто», о котором говорится в учении Будды, это то же самое!
- О чем ты?
- Согласно учению Будды, в основе всего, что существует в этом мире, содержится пустота….
- То, что в Сутре Сердца говорится: «Форма это и есть пустота»?
- Да. Некий предмет здесь находится, но он возникает только потому, что у смотрящего на него в сердце есть представление об этом предмете!
Хиромаса помолчал.
- Не достаточно того, чтобы сакура просто здесь цвела. Понятие красоты возникнет только тогда, когда это цветение увидит Хиромаса. Однако не достаточно того, чтобы просто здесь сидел Хиромаса. Должна быть сакура, должен быть здесь Хиромаса, и в тот момент, когда сердце Хиромасы будет тронуто цветением сакуры, только тогда и возникнет понятие «красота»! Другими словами, гм… В этом мире самые разные вещи существуют потому, что они трогают сердце с помощью «сю»… - закончил Сэймей.
- Сэймей! Ты всегда, глядя на сакуру, думаешь такие запутанные вещи? – разочарованно сказал Хиромаса.
- Не запутанные.
- Сэймей! Будь проще! Если ты увидел упавший лепесток сакуры и подумал, что он – красивый, достаточно просто так и подумать: «Красиво». А если подумал, что он чудесный, то и думай просто так: «Чудесно». И этого хватит!
- Вот как… Чудесно, значит? – пробормотал Сэймей, и сжал губы, задумавшись над чем-то.
- Эй, Сэймей! Что с тобой? – окликнул Хиромаса внезапно замолчавшего Сэймея. Но тот не ответил.
- Эй! – собрался было еще раз позвать его Хиромаса, но тут:
- Вот как! – воскликнул Сэймей.
- Что «вот как»?
- Сакура.
- Сакура?
- Сакура это и есть сакура. Мы же только что об этом говорили! – Но от слов Сэймея Хиромаса только еще больше запутался.
– Хиромаса, спасибо тебе!
- За что мне спасибо-то?
- Ты ведь мне рассказал про сакуру! Я тебе говорил, что сакура это всего лишь сакура, я говорил, а сам я этого не замечал!
Хиромаса ничего не понял, но кивнул:
- Вот как…
- Дело в том, что со вчерашнего вечера одно дело занимало мои мысли. И я все сомневался, что же это такое, но теперь-то я, наконец-то, понял, что и как следует сделать!
- Сэймей! Ты о чем?
- Я тебе потом все объясню. Но прежде, позволь тебя кое о чем попросить?
- О чем?
- На третьем проспекте, к востоку живет монах по имени Титоку. Не мог бы ты к нему сходить?
- Да это легко. А зачем мне идти к этом монаху Титоку?
- Ну, он только зовется монахом, а на самом деле он – онмёдзи из провинции Харима. Три года назад он приехал оттуда, и теперь живет в Столице. Ты сейчас сходи к нему и спроси следующее.
- Что?
- Спроси: «Где сейчас обретается преподобный мэтр Согю?»
- И?
- Скорее всего, он тебе ответит, что не знает. А ты не отставай. Сейчас я напишу тебе записку, и если он откажется отвечать, что ты эту записку передай монаху Титоку, пусть он сразу же при тебе эту записку прочитает.
- И что тогда будет?
- Наверное, он сразу же тебе все расскажет. И ты тогда прямо сюда возвращайся, пожалуйста. А я до тех пор окончу все приготовления.
- Приготовления?
- Приготовления к нашей поездке.
- Куда?
- В то самое место, которое тебе объяснит монах Титоку.
- Я толком не понимаю, Сэймей!
- Потом поймешь. А сейчас послушай, Хиромаса, я забыл тебе сказать: ни за что не говори монаху Титоку, что это я тебя послал!
- Почему?
- Да он и так поймет, и без твоих слов, когда прочитает записку. Прошу тебя! Не называй моего имени, когда ты будешь говорить с монахом!
Так и не поняв, что и почему, Хиромаса согласно кивнул головой, сказал: «Я все понял», и отправился на воловьей упряжке выполнять поручение.

2

Через некоторое время Хиромаса вернулся.
- Как я удивился, Сэймей! Все вышло как ты и говорил! – сказал Хиромаса. Он снова уселся на открытой веранде, на то же место, что и прежде. А Сэймей там так и сидел, попивая сакэ.
- Как там Титоку, здоров?
- Здоров или нет, но вот когда я ему показал твою записку, он аж посинел!
- Да уж, наверное.
- До этого момента он все говорил, что не знает ничего о преподобном Согю, но тут стал тихим, смирным, и все подробно рассказал.
- Адрес?
- На западе Столицы.
- Вот как.
- Слушай, Сэймей! А что там было написано, в твоей записке? Титоку с испуганным видом все у меня выспрашивал, видел ли я, что там написано? А я сказал, что не читал, так тут он вроде успокоился, да давай снова спрашивать, точно ли я не видел, как будто ему плохо было бы, если бы я увидел!
- Это потому что ты – сакура, Хиромаса!
- Я – сакура?
- Да. Ты просто был собой, Хиромаса, и именно поэтому в сердце того Титоку само собой возникло «сю» беспокойства. Чем честнее и прямее ты говорил, что записки не читал, тем больше пугался Титоку.
- Именно так и было!
- Так и должно было быть.
- Слушай, Сэймей! А что же в конце-то концов было написано в той записке?
- Имя!
- Имя?
- Настоящее имя монаха Титоку.
- И что с того?
- Понимаешь, Хиромаса, люди, которые занимаются такой работой, как у нас с Титоку, обязательно имеют настоящее имя и не настоящее имя, и тщательно разделяют время, когда ими пользоваться.
- А почему?
- Потому что, если кто-то узнает твое настоящее имя, и этот кто-то будет онмёдзи, то он легко может тебя заколдовать!
- Так, и у тебя тогда тоже есть другое имя, кроме «Сэймей»?
- Есть, конечно.
- А какое имя? - но сказав так, Хиромаса сразу же затараторил, - Ой, нет, лучше не говори! Если ты не хочешь сказать, так и сам не скажешь, даже если я тебя спрошу, а я не хочу тебя заставлять лишний раз переживать из-за того, что ты мне чего-то не сказал… Ты, лучше, скажи мне тогда, у тебя что, раньше, с монахом Титоку какие-то дела были?
- Ну, можно сказать, что и были…
- А что было?
- Чуть больше трех лет тому назад монах Титоку пришел меня испытать. Ну, а я тогда спрятал сикигами, служебных духов, которыми управлял Титоку. А когда он пришел и попросил меня вернуть сикигами, я их ему вернул. А он, тогда, своей рукой на табличке написал свое настоящее имя и отдал мне… Вот и все.
- Но как же он такое важное имя и тебе… - начал было говорить Хиромаса. – Сэймей! Ты ведь наверняка что-то тогда такое сделал, чтобы преподобный Титоку написал тебе свое имя!
- Может быть…
- Если бы он по своей воле написал тебе свое имя, он бы так не пугался, когда я к нему пришел.
- Да не все ли равно.
- Не все равно. Еще одно, Сэймей! Ты меня послал по делам, а сам все время здесь сидел, пил саке и любовался сакурой?
- Угу.
- Я-то пошел, потому что ты сказал, что тебе нужно приготовления всякие делать! И что ты сделал?
- Подожди, Хиромаса! Самому мне нельзя было туда идти! Поэтому я попросил тебя!
- А почему тебе нельзя?
- Если все так, как я думаю, то преподобный мэтр Согю – наставник монаха Титоку. И если бы Титоку сразу же рассказал мне, где тот находится, потому что спросил его я, Сэймей, то потом Титоку навлек бы на себя гнев наставника, так вот.
- А почему бы стал гневаться. Этот мэтр Согю? Ты что, с этим почтенным Согю поссорился из-за чего-то?
- Нет, до ссоры дело не дошло, но... Поэтому мне было необходимо, чтобы ты сходил спросить.
- Но ведь, когда я показал письмо, Титоку же понял, что вопрос от тебя, от Сэймея!
- И плохо было бы, если бы не понял! Он понял, и именно поэтому решил рассказать тебе то, что нужно.
- В таком случае, все равно, как если бы ты сам пошел!
- Не все равно. На записке нигде имя «Сэймей» не написано. Там написано только имя монаха Титоку, поэтому Титоку и перед самим собой, и перед своим наставником Согю сможет оправдаться, что Сэймею он ничего не говорил. Вот этот момент очень важен.
- Хмм…
- Как бы там ни было, мы теперь знаем, где находится мастер Согю, так что можем отправляться!
- Но, но… - Хиромаса хотел было еще что-то сказать, но проглотил свои слова и кивнул.
- Пойдем?
- Угу.
- Пошли.
- Пошли.
Так они и поступили.

3

Медленно тащилась вперед воловья упряжка. Огромный черный бык тащил на себе повозку, в которой сидели Сэймей и Хиромаса. Не было ни мальчика-грума, который вел бы быка, ни слуги, который шел бы, держась за ярмо. Просто бык сам по себе шел вперед.
- Ну, Сэймей! Объясни мне, прошу, что происходит и почему? – внутри повозки Хиромаса обратился с вопросом к Сэймею.
- Итак, что же, с чего начать рассказ? – Сэймей давно уже был готов к тому, что придется рассказывать.
- Все, с самого-самого начала!
- Что же, тогда придется, пожалуй, начать с истории господина Сугавара-но Корэмити.
- Это еще кто?
- Господин, живший на западной окраине Столицы. Он умер прошлой осенью.
- И что?
- Его супругу звали Фудзико, она еще жива… - Сэймей начал рассказывать.

4

Сугавара-но Корэмити родился в провинции Кавати-но куни. Молодым он приехал в Столицу, и так как обладал некоторыми способностями, устроился на службу ко двору. Он не учился у какого-либо мастера, но недурно играл на флейте. И у этого Корэмити была супруга Фудзико. Фудзико родилась в провинции Ямато-но куни, и вместе с отцом, который прибыл опять таки на службу ко двору, приехала из провинции в Столицу. Отец и Корэмити были шапочно знакомы, благодаря этому Корэмити повстречался с Фудзико, они стали обмениваться письмами и стихами, а в тот год, когда отец Фудзико скончался от эпидемии, стали мужем и женой. Жили они очень дружно. В лунные вечера Корэмити играл для Фудзико на флейте.
Однако на третий год после их свадьбы Корэмити, так же, как ранее отец, скончался от эпидемии.
- Это было осенью прошлого года. – Сказал Сэймей.
Фудзико проводила все ночи в слезах. Как настанет ночь, так она вспомнит ласковые слова Корэмити, вспомнит силу его рук, обнимавших ее. Выйдет луна, так она вспомнит, как звучала флейта, на которой играл для нее Корэмити. И как подумает она, что больше никогда с Корэмити не встретиться, что никогда его руки больше ее не обнимут, что никогда больше она не услышит звуков его флейты…. Так снова слезы переполняют ее глаза, и воспоминания сжигают ее.
И однажды решила она, что хочет встретиться с мужем, пусть даже и мертвым.
- И с этим она пришла к монаху Титоку.
Со слезами упала она в ноги Титоку: «Хочу непременно встретиться с мужем! Сделайте что-нибудь!»
«Мне очень жаль, но …» - ответил ей Титоку, - «У меня нет таких умений, чтобы вернуть в этот мир мертвеца».
«Что же, тогда может быть Вы знаете кого-нибудь, кому это под силу? Ах, если бы это было исполнимо… Я бы отдала любые деньги!» – так сказала Фудзико. Дескать, отец и муж ей оставили кое-что после себя. А если нужно, дескать, она бы и дом с усадьбой могла продать.
«Хорошо», - кивнул Титоку.
- Ну, вот, и Титоку откуда-то привел преподобного мастера Согю. - сказал Сэймей.
- Понятно. – Кивнул Хиромаса.
Мастеру Согю было немного за пятьдесят. Он сразу же забрал деньги и применил тайное искусство.
«Только сразу твой муж не появится! Пройти должно дней пять, семь, а в некоторых случаях может и десять дней понадобиться. Потому как дорога из того мира в этот мир куда как длинна…» - сказал Согю, и ушел.
«Придет ли он сегодня? Придет ли он завтра?» - так прождала Фудзико, и на десятый день… Это был прекрасный лунный вечер. До слуха Фудзико, без сна лежавшей на постели, откуда-то донесся звук флейты. Насторожившись, прислушалась она, и поняла, что это тот самый, любимый напев, что играл когда-то на флейте Корэмити. И этот звук флейты постепенно приближался. Обрадовавшись, Фудзико вскочила с постели и стала ждать, когда же флейта приблизится. И звук был все ближе и ближе. И вот, чем ближе становилась мелодия, тем больше в сердце Фудзико поднималось беспокойство, а не радость.
«Ах, в каком же обличии он появится?» Может быть он стал демоном, и придет в демонском облике? А может быть он явится как бесплотное привидение, летящее по воздуху?
А еще, что же ей самой делать, когда она встретится с мертвым Корэмити? Однако, пусть он и мертвец, ей хочется с ним увидеться. Страшно. Страшно, но хочется увидеть его. И вот, пока ее сердце таким образом разрывалось на две части, звук флейты замер перед домом.
- Фудзико! Фудзи… - послышался тихий голос. – Открой мне…
Ошибки быть не может: это голос ее любимого Корэмити!
Осторожно она выглянула в щель между ставень, и увидела в свете луны стоящего Корэмити. Он был несколько бледен, но в целом совершенно не отличался от того, каким был при жизни, и это было очень радостно, и, в то же время, немного страшно.
На штанах «хакама» у него были развязаны завязки, и видеть это было очень привычно, и в душе поднялась волна нежности, но подать голос, позвать его, она так и не смогла. Открыть ли дверь, или не открывать?
И тут:
- Горюет одолевший гору мертвых от того,
Что не может он увидеться с любимой!
Корэмити произнес стихотворение. Оно означало: «Я перешел через гору смерти, и вот сейчас стою у запертой двери, и грустен я от того, что не могу увидеть тебя, любимая…»
Однако Фудзико дверь открыть не смогла.
«Ты так сильно любишь меня, что твоя любовь превратилась в пламя, и каждую ночь это пламя сжигает мое тело!» - Фудзико присмотрелась сквозь щель в ставне, и правда увидела, что тут и там на теле Корэмити вспыхивают огоньки. – «Я понимаю, у тебя есть причины бояться. Ведь ты так любишь меня, что живешь этой любовью, и мне было так жаль тебя, что я специально нашел свободное время и пришел к тебе. Но если тебе так страшно, то сегодня ночью я уйду…» - сказав так, Корэмити снова заиграл на флейте и удалился.
И так повторялось три ночи подряд, но…
- Госпожа Фудзико так и не смогла открыть дверь! – сказал Сэймей.
- Хм.
Когда Фудзико поняла, что так будет повторяться каждую ночь, ей наконец стало страшно. И тогда она со слезами прибежала к монаху Титоку. Дескать, пусть я уже больше мужа своего не увижу, но сделайте что-нибудь, чтобы ЭТО больше не приходило.
«Это называется искусством возвращения духа, и такому человеку, как я, с этим искусством справиться не под силу» - ответил ей Титоку.
«Тогда нельзя ли снова обратиться с просьбой к господину Согю?»
«Я не знаю, где сейчас Согю. А даже если бы и знал, вряд ли он бы согласился что-то делать. А если бы и согласился, это, наверняка, снова бы потребовало оплаты…» - вытолкал ее Титоку.
- Ну вот, и со своими слезами она пришла ко мне, к Сэймею.
- Вот как было дело…
- Однако искусство возвращения духов не каждому подвластно. В Столице, кроме меня, этим искусством владеет еще двое, или один…
- И ты знаешь, кто?
- Ну, если говорить, знаю ли я, то - знаю.
- И кто? – спросил Хиромаса, но Сэймей в этот миг выглянул из-за шторки повозки наружу:
- Похоже, пришел! - прошептал он, и откинув шторку, стал смотреть наружу. – Точно, пришел!
- Кто?
- Проводник от мастера Согю!
- Проводник?
- Именно. Мастер Согю уже доподлинно знает, что мы сейчас направляемся к нему.
- Откуда знает?
- Ему рассказал монах Титоку.
- Монах Титоку сказал ему, что все разболтал Сэймею?
- Нет, он сказал только то, что произошло. А моего имени он скорее всего не называл. Но такой мастер, как Согю, и сам бы, наверняка, догадался, что все происходящее идет от Абэ-но Сэймея. И то, что он прислал нам провожатого, свидетельствует о том, что он действительно все понял. – С этими словами Сэймей еще выше поднял шторку и показал. Хиромаса выглянул за шторку, и увидел, что в небе над ними летает мышь, и пристально смотрит на повозку с быком. У этой мыши были крылья, она шумно взмахивала ими. Только это были крылья не как у птиц. Крылья летучей мыши. Однако, это была не летучая мышь. Несомненно, это была простая амбарная мышь. Крылатая амбарная мышь мелко тряся крыльями полетела перед повозкой.

5

Повозка остановилась. Когда они вышли из повозки, оказалось, что они находятся на пустоши. Солнце уже склонялось к вершинам гор на западе, и его красный свет заливал весеннее поле косыми лучами. Перед воловьей упряжкой оказался заброшенный дом, залитый красным солнечным светом. Сбоку от заброшенного дома возвышалось огромное камфорное дерево.
Перед хмыкающим Сэймеем, разглядывающим дом, парила, шумно взмахивая крыльями летучей мыши, та самая амбарная мышь. Сэймей протянул левую руку, и мышь спланировала ему на ладонь, уселась и сложила крылья.
- Твоя работа на этом закончена, - с этими словами Сэймей сжал руку, а когда разжал ладонь, то мыши там уже не было.
- Что это было? – спросил Хиромаса.
- Сикигами, - сказал Сэймей и пошел в сторону заброшенного дома.
- Что ты собираешься делать, Сэймей?
- Пойду, поздороваюсь. С мастером Согю.
Хиромаса пошел следом за Сэймеем.
- И все же, какое противное имя, а. Со-гю. Мышь и бык. Первый и второй символ календарного цикла просто соединили, без всякого смысла… - с этими словами они вошли в заброшенный дом. Внутри была одно темное помещение. Половина его была с земляным полом, здесь был очаг. А дальняя от двери половина комнаты была с дощатым полом. Из окна внутрь падали красные лучи закатного солнца, и казалось, что на противоположенной от окна стене висит красная ткань в форме окна. Солнце пробивалось и сквозь щели в стенах, несколько лучей, как красные ниточки, тянулись вглубь дома. Слегка пахло кровью. На досках пола лежал мужчина в облачении буддийского монаха. Правым локтем он упирался между досками, и положив голову на ладонь правой руки он лежал, всем телом оборотившись в сторону Сэймея и Хиромасы. Волосы были длинные и растрепанные, а лицо заросло неопрятной щетиной. Перед мужчиной стоял кувшин, в котором, по всей видимости, было налито сакэ, и стояла выщербленная чашка. Запах сакэ тоже наполнял комнату.
- Пришел, что ли, Сэймей? – не вставая с пола спросил мужчина. Если говорить о возрасте, то ему можно было дать сильно за пятьдесят.
- Как давно мы не виделись, не правда ли, почтенный Доман. – Сэймей проговорил приветствие, сохраняя едва заметную улыбку на алых губах.
- Что? Сэймей! Как ты сейчас сказал? – воскликнул Хиромаса.
- Хиромаса, здесь перед тобой почтенный Согю, Асия Доман. – сказал Сэймей.
- Как же так…
Это был онмёдзи, хорошо известный в Столице, так же, как и Сэймей. В провинции Харима-но куни существовала группа онмёдзи, отличная от ветвей Камо и Абэ, а Асия Доман был самым известным онмёдзи из выходцев из провинции Харима. И вообще, провинция Харима с давних пор славилась онмёдзи и даосами, которые там рождались.
- Ну, как, Сэймей? Не выпьешь ли сакэ? - с усмешкой спросил Доман.
- Твое сакэ мне не по вкусу. – с этими словами Сэймей чиркнул взглядом по потолку. С потолка свисали две нитки, на концах которых были подвешены вниз головами мышь амбарная и мышь летучая. Из их пастей тяжелыми каплями капала кровь, и попадала в кувшин для саке и в чашку с отколотым краем, и капала так видимо уже довольно давно.
- Сэймей! Там! Это!
- Хиромаса, ты ведь тоже видел? Ну, мышь, недавно летавшую по воздуху. Ее, сикигами, духа-помощника, здесь вот таким образом создал господин Доман.
Доман повернулся к говорившему с Хиромасой Сэймею и спросил:
- Ты зачем пришел, Сэймей?
- Вы грешное дело сотворить изволили, не правда ли?
- Ты про то, что я использовал искусство возвращения духа к мужу той женщины?
- Да, про это.
- Так я сделал это просто потому, что меня попросили!
- А если все оставить как есть, муж будет каждую ночь ходить к дому женщины, и сама женщина либо рано или поздно сойдет с ума, либо умрет.
- Ну, так и будет. Наверное.
- Не хорошо, когда встречаются мертвец и еще живой человек.
- Ах, как ты сейчас красиво сказал, Сэймей! А ведь ты тоже использовал искусство возвращения духов, я в этом просто уверен! – Доман резко поднялся и сел на полу, скрестив ноги.
- Господин Доман, Вы совершили такое деяние ради денег? – спросил Хиромаса, подойдя и встав рядом с Сэймеем.
- Ты что, правда считаешь, что я сделал то, что сделал, ради денег? – сухим каркающим смехом рассмеялся Доман. – Эй, Сэймей, объясни этому человеку! Скажи ему, что онмёдзи, если они достигают такого уровня как мы, ты и я, деньги, тем более такие суммы, как мне заплатили в этот раз, безразличны. Такой мелочи, как Титоку, еще ладно, а нами деньги не движут.
- Что?
- Нами движет сю.
- Сю?!
- Мы движемся из-за сю.
- Это… Это значит… - Хиромаса попытался сформулировать, и наконец выразился, - Значит человеческое сердце?
- Ух ты! А ты что-ли немного разбираешься в сю? Именно! Мы движемся благодаря человеческому сердцу. Понимаешь, искусство возвращения души таково, что если кто-то этого не будет сильно желать, то мы ничего не сможем сделать. Та женщина сама этого желает, и поэтому мужчина приходит к ее дому. Кто это остановит?
Выслушав эти слова, Хиромаса подавил рвущийся из груди звук, и словно прося о помощи, посмотрел на Сэймея.
- То, что сказал почтенный Доман, - правда.
- Сэймей! Оставь все, что имеет отношение к человеческому миру, в стороне. Мы с тобой к человеческому миру относимся как к развлечению на пирушке. Ну, Сэймей? Разве у тебя не так? – и снова Доман рассмеялся каркающим смехом. – Бывает, развлекаясь на пиру, пытаются угадать что находится в коробке. И угадывают. Или не угадывают. И как весело провести время, отведенное до смерти, примерно такого же рода развлечение. Хотя… Мне в последнее время кажется, что даже это стало мне безразлично. Интересно, не интересно, все едино – проживешь одно и то же время до самой смерти. Сэймей, ты ведь гораздо лучше меня понимаешь это…
Красный свет от солнечных лучей, падавших на стену, медленно тускнел.
- Почтенный Доман, обычно крайне опасно развеивать заклинание возвращения души, наложенное другим человеком. Если пропустишь что-либо, то и женщина может умереть.
- Оставь, Сэймей. Это же так интересно: наблюдать, как женщина сходит с ума.
- Кстати, а мне в последнее время чуть-чуть стало интересно наблюдать, как осыпаются цветы.
- Ну и смотри, как она осыплется, тогда.
- Но ведь прелесть развлечения только тогда, когда цветок облетает по воле природы, а тут почтенный Доман уже руку приложил…
- Ты что, говоришь, что пойдешь останавливать облетающий цветок? - рассмеялся Доман.
- Нет. Я говорю, что позволю ему облететь в свой черед, когда назначено природой.
- А ты научился говорить интересные вещи, а, Сэймей? – Доман смеялся, демонстрируя желтые зубы. – В таком случае, делай что хочешь. А я полюбуюсь, как ты развеешь заклинание, которое наложил я, Доман!
- Итак, мне можно действовать свободно, так ли я понял?
- Ага. А я в замен того, что ничего не буду тебе объяснять, ничего не стану делать.
- Не забудьте этих своих слов.
- Ага. – Когда Доман договаривал свой ответ, солнечное сияние уже потухло, и его лучей нигде не было.
- Что же, позвольте на этом откланяться, ибо нам следует поспешить… - Сэймей коротко поклонился, - Идем, - он потянул за собой Хиромасу на улицу.
- А этого достаточно, Сэймей?
- Этот человек сказал мне в лицо об этом нашем деле, что ничего не будет делать. Этого достаточно… - Сэймей быстрыми шагами направился к повозке.
Уже темнело, и на небе засияли первые звезды, а в наступающей вечерней темноте тихо разносился смех Домана:
- Интересно! Давно мне не было так интересно, Сэймей!


продолжение в комментариях

@темы: Onmyoji